Голубая луна Вадима Козина и постельные капризы Марка Бернеса
Продолжение воспоминаний знаменитого советского и российского концертного директора Павла ШАХНАРОВИЧА посвящены его работе с двумя знаменитыми певцами. (Остальные главы смотрите тут).
ГЛАВА 9. НАДЛОМЛЕННЫЙ ЛАГЕРЯМИ
Срок не за мужеложство. - Накинули три года «за солдатика». - Любовь к молодым мальчикам. - Закрытые города.
- Работал я и с легендарным Вадимом Козиным. Познакомился с ним в 1939 году - еще до того, как его арестовали.
Мы с приятелем сидели в ресторане «Метрополь». В этот момент пришел Козин. А мест не было. И метрдотель, с нашего разрешения, подсадил его к нам за столик. Он нам понравился - такой общительный, веселый. Но тогда это знакомство не получило никакого продолжения.
Спустя много лет, в середине 50-х, мы встретились с ним в Магадане, где он остался жить после освобождения из лагеря. Все почему-то думали, что Козин получил срок за мужеложство. Да, он был голубой. Но посадили его по контрреволюционной статье. Вадим Алексеевич очень любил анекдоты. Особенно антисоветские. Но у него не хватило ума держать их в голове. Он записывал их в специальную тетрадочку. Хранилась она в запертом ящике стола, ключ от которого он держал у себя в кармане.
А жил Козин в гостинице «Москва». Все работники там были стукачами. Однажды горничная обратила внимание, что в одном из ящиков нет ключа. Открыла его запасным ключом, прочла записи Козина и сразу же на него стукнула. Это было в 1944 году. Еще шла война. Ему дали пять лет и отправили в Магадан. А уже там он трахнул солдатика и получил еще три года. Это сам Вадим Алексеевич мне рассказывал.
В Магадане он немало натерпелся от начальника «Дальстроя» Никишова. Этот человек имел специальные полномочия от Сталина и был полным хозяином всего Колымского края. Мог без всякого суда посадить или освободить любого человека.
Его жена Александра Гридасова очень любила молодых мальчиков. По ее требованию Никишов отпускал из лагерей тех, кто ей приглянулся, и позволял устраивать их на жительство и на работу в Магадане.
Козина он ненавидел и всячески над ним издевался. На какой-то праздник в магаданском театре устраивали концерт. И привезли из лагеря Вадима Алексеевича. Во время его выступления в зал вошел Никишов. И начал орать на весь театр:
- Это что такое? Немедленно уберите этого педераста!
Козину даже допеть не дали и отправили обратно в лагерь.
После освобождения ему тоже пришлось несладко. Не давали ни жилья, ни работы. Тогда его поддержал мой брат Лев Шахнарович. Тот самый, который уехал в Магадан редактировать газету. Потом он некоторое время возглавлял местный радиокомитет. А в начале 50-х стал директором театра. И взял Козина на работу.
- Как я благодарен Льву Александровичу! - говорил Вадим Алексеевич. - Он спас меня от голодной смерти.
В Магадане Козин жил очень обособленно. Изредка пел в театре. Но никуда не выезжал.
- Вадим Алексеевич, поедем на гастроли! - предложил я.
- Ну, куда я поеду? - засомневался Козин. - Я уже ископаемое. Боюсь, публика меня не примет.
С большим трудом уговорил его дать концерты на Сахалине и Петропавловске-Камчатском. Приезд Козина вызвал невероятный ажиотаж. Желающих его послушать было так много, что в театрах поломали двери и окна. Через пару лет я снова оказался в Магадане и завел с ним разговор о гастролях. На этот раз Вадим Алексеевич оказался более сговорчивым и согласился поехать, как у них говорили, «на материк».
Правда, стоило немалых трудов получить на эту поездку разрешение. Тогда вся творческая деятельность у нас регулировалось так называемым Главлитом - Главным управлением по охране государственных и военных тайн. Они определяли - можно ли выпустить ту или иную книгу, спектакль или песню.
Моя приятельница-музыковед была цензором издательства «Музгиз».
-Что ты там запрещаешь? Музыку, что ли? - недоумевал я.
- Ты ничего не понимаешь, - объясняла она. - Эта музыка упадническая. А она должна куда-то вести, к чему-то призывать.
Без согласования с надзорными органами нельзя было даже сформировать гастрольный маршрут. Ведь с Козина еще не сняли судимость за контрреволюцию. А в то время были города, закрытые для людей с судимостью.
Когда человека освобождали, ему в паспорт ставили отметку «-10» или «-15», которая означала количество закрытых городов. Были такие ограничения и у Вадима Алексеевича.
Начали мы гастроли с Приморья. Во Владивосток нам, конечно, ехать было нельзя. Но нам разрешили работать в Уссурийске. Потом мы были в Биробиджане, Комсомольске-на-Амуре и полулегально в Хабаровске. Оттуда проследовали в Читу, Иркутск, Красноярск, Новосибирск, Томск и Омск.
В Кемерово нас не пустили. В Челябинск и Свердловск тоже. О Москве и Московской области и вовсе речи не было.
- В подмосковном Серпухове есть хороший театр, - осторожно предлагал я. - Может, там сделать концерт?
- Нет, - отвечали мне. Последние концерты мы отработали в Тамбове и Липецке. И вернулись обратно в Магадан.
Удивительно, но за все время в прессе не появилось ни одной публикации о наших гастролях. Было указание сверху - не привлекать к Козину внимания. Годы, проведенные в лагере, конечно, сильно на него повлияли. Вадим Алексеевич вышел на свободу уже надломленным. В нем сидел какой-то страх. Когда мы приезжали в новый город, он все время спрашивал:
- Меня не арестуют?
Больше Козин на гастроли не ездил. Не хотел и, по большому счету, уже физически не мог.
ГЛАВА 10. МАРК-СЕБЕ-НА-УМОВИЧ
Розовые стены люкса. - «Летающие катушки». - Уход из «Мосэстрады». - «Цирк на стене».
- Со знаменитым Марком Бернесом, которого, видимо, не зря прозвали Марк-Себе-На-Умович, у меня контакт не сложился. Уж очень он был амбициозный и капризный.
Как-то Гастрольбюро зарядило ему концерты в Краснодаре. А съездить с ним было некому. Их директор Сулханишвили, по старой памяти, решил привлечь меня.
Я повез Бернеса в Краснодар. Не успели мы разместиться в гостинице, как мне позвонил Марк Наумович:
- Ну что это такое?! Почему стены покрашены в такой мрачный серый цвет? Это номер люкс или тюремная камера?
Я спустился к администраторше и поинтересовался, нет ли номера повеселее.
- Хотите люкс, выходящий на солнечную сторону? - предложила она. - Стены там розового цвета.
- Это то что надо! - обрадовался я.
Переселил Бернеса и вернулся в свой номер. Через 10 минут телефонный звонок. Это снова был Марк Наумович.
- Ну что такое? - негодовал он. - Почему покрывало на кровати не из шелка?
- Марк Наумович, вы на этом покрывале спать будете? - попытался успокоить я. - Снимите его и уберите с глаз долой в шкаф.
Но Бернес не унимался и требовал заменить номер. Мне надоело. Ничего менять не стал.
- Во всей гостинице только такие тканевые покрывала, - сказал я ему. - Живите в этом номере!
А сам позвонил приятелю из Краснодарской филармонии и попросил купить мне билет в СВ на ближайший поезд до Москвы.
- А что случилось? - забеспокоился он. - Умер кто-то?
Я объяснил ситуацию.
- Да пошел этот Бернес к такой-то матери! - согласился приятель.
- Вот и я так подумал, - сказал я. - Он у нас в «Мосэстраде» не работает. Плевать мне на него! Я тебе оставлю все документы. Пожалуйста, выдай за меня деньги коллективу Бернеса. А документы отметь и с кем-нибудь из музыкантов передай им в Гастрольбюро.
Сел в поезд и уехал в Москву.
Я себя везде чувствовал независимо. Никому не давал садиться на шею. Я никогда в жизни не подносил артистам чемоданы, как другие администраторы. На это есть носильщики! Какая бы холуйская у меня ни была профессия, я считал, что я специалист высокого класса, у меня есть достоинство и его нужно уважать.
…Моя работа в «Мосэстраде» закончилась из-за нелепой случайности. Проводил сборные концерты на приемах в Кремле. У нас был цирковой номер «Летающие катушки». Артист с помощью двух палок с прикрепленной к ним леской перекидывал несколько светящихся в темноте катушек. А вмонтированные в них лампочки питались от батареек. Перед очередным концертом выяснилось, что батарейки сели и невозможно нигде купить новые.
- Будет скандал, - сказал я артисту. - Чтобы тебе не влетело, я объявлю, что ты заболел! Срочно возьми в поликлинике бюллетень.
Он пообещал. А сам на следующий день признался нашему директору, что не выступал не из-за болезни, а из-за батареек.
- Зачем же ты солгал представителям Кремля? - накинулся директор.
- Да откуда они узнают об этом?
- Ну, если уж я узнал, теперь все будут знать, - заверил он.
И действительно, история дошла до представителей. Какая-то сволочь стукнула.
- Мы не можем работать с человеком, который нас обманул, - сказали мне.
- Да и не надо! - ответил я.
У моего брата был знакомый - заместитель гендиректора Союзгосцирка. Он был готов взять меня в Цирк на Цветном бульваре. Но я отказался:
- Я не знаю эту специфику. Там же животные. Их нужно перевозить. Я с этим никогда не сталкивался.
С животными я сталкивался во время войны в Алма-Ате. С меня этого хватило.
- Может, тогда вам подойдет «Цирк на стене»? - предложил знакомый брата. - Они дают обычные концерты с участием цирковых артистов.
Этот вариант мне понравился. И я пошел в эту контору. А потом на некоторое время вернулся на «Мосфильм» и принимал участие в создании фильмов «Сказка о царе Салтане», «Морские рассказы» и «Операция «Трест». Без работы не остался.
Продолжение следует...
