Праправнук адмирала Нахимова: «Интриг на флоте всегда хватало»
Крестный прославленного военачальника держал в страхе отряды Наполеона
5 июля страна отметит 215-летие со дня рождения адмирала Павла НАХИМОВА. О герое Синопа и обороны Севастополя написаны горы книг и научных трудов, но и сегодня специалисты продолжают дотошно изучать прошлое. Их задача – не только восстановить события минувших дней, но и развеять домыслы. Большую исследовательскую работу, связанную с историей знаменитой фамилией, ведет представитель рода Александр НАХИМОВ.
Разыскать этого человека я решила, увидев в журнале «Огонек» архивное фото. Смешной мальчишка в парадном кителе и бескозырке, а внизу подпись: «В июне 1954 исполняется 10 лет со дня создания Нахимовского военно-морского училища в Ленинграде. На снимке: курсант Саша Нахимов, потомок славной семьи Нахимовых. Фото Я. Халипа, 1954 год».
«Курсанту Саше» - бывшему воспитаннику ЛНВМУ Александру Павловичу Нахимову сегодня 78.
- Помните, как вас фотографировали?
- Конечно. Мне тогда было лет 11-12. Весна. Холодный, ветреный день. Фотограф все время повторял: «Оближи губы, оближи губы», - видно, для красивой картинки. Я решил поступить в морское училище после того, как бабушка отвела меня в кинотеатр «Художественный» в Москве на Арбате, где шел фильм «Счастливого плавания!». Нас с сестрой мать растила одна – отец ушел добровольцем на фронт, хотя имел бронь от метрополитена, где трудился. В 1941-м он погиб в котле под Гродно. В Нахимовском я учился на 4 и 5. Изредка мне напоминали о родстве с великим адмиралом. Но я держал это в себе, и многие мои однокашники ни о чем не догадывались, считая меня однофамильцем. Однако морская карьера у меня не сложилась, пришлось прервать обучение в ЧВВМУ им. П.С. Нахимова по болезни.
Александр Павлович более сорока лет проработал в оборонной промышленности, где непосредственно соприкоснулся с морской тематикой. Он действительный член Российского Дворянского собрания, вице-предводитель его Московского отделения, председатель Морской секции РДС.
- Многих из потомков известных флотских династий удалось вовлечь в деятельность Морской секции, - докладывает Нахимов. - Мы с готовностью откликнулись на инициативу работников музея-панорамы «Оборона Севастополя» по созданию общества потомков героев Крымской войны. Будем участвовать в сборе свидетельств той героической эпохи и культурно-просветительской работе.
А еще Александр Павлович пишет книгу «Нахимовы на службе Отечества». В ней он расскажет не только о тех, кто связал свою жизнь с морем, - вспомнит и других не менее достойных представителей знаменитой фамилии.
Мистификация Кожиной
- Я прямой праправнук героя Отечественной войны 1812 года – Николая Матвеевича Нахимова, - рассказывает мой собеседник. - Павел Степанович – его двоюродный племянник. В характере и нравственном облике адмирала мы угадываем как раз черты дяди – его крестного. И я просто обязан о нем рассказать.
К моменту нашествия Наполеона Николай Матвеевич был дворянским предводителем Сычевского уезда Смоленской губернии. Уже в начале июля по инициативе Смоленского губернского дворянского предводителя Сергея Лесли, высочайше одобренной императором Александром I, началось формирование Дворянского ополчения Смоленской губернии. Помещики уездов губернии на свои средства создавали из крестьян и обывателей ополченческие дружины, снабжая их оружием и продовольствием. Собранное Нахимовым в Сычевском уезде ополчение включило 1213 ратников, прошедших медицинскую проверку и вооруженных ружьями, карабинами, пистолетами, холодным оружием. Эта была одна из самых боеспособных дружин на Смоленщине. Ее возглавил капитан второго ранга в отставке Алексей Мельников. В обозе дружины следовало несколько подвод с десятками тысяч ружейных патронов. Сычевский уезд был готов встретить неприятеля, дерзнувшего зайти на его территорию. Но наша армия, придерживаясь избранной стратегии: уклонение от генерального сражения, отступала. Смоленск после двухдневного боя занял враг. В такой ситуации командование российской армии решает забрать Смоленское дворянское ополчение, насчитывавшее до 12 тысяч ратников по всей губернии, с собой. Уезды остались без защиты.
В этой ситуации Николай Матвеевич Нахимов, минуя сословные и административные препоны, издал распоряжение, по которому в каждом селении Сычевского уезда создавалась вооруженная группа, готовая действовать при появлении неприятеля или способная выдвинуться в указанное место по условному сигналу для организации общего отпора. Теперь сычевцы были вооружены исключительно самодельными пиками и дубьём - огнестрельное и холодное оружие предстояло добыть в стычках с врагом. Сычёвский уезд, благодаря мужеству его предводителя, оказался единственным в губернии, способном реально себя защитить.
После оставления 16 августа 1812 года нашей армией Вязьмы, французы, зная о имевшихся в Сычёвке провиантских складах, явились в уютный городок на Вазузе и получили достойный отпор гарнизона города.
3 сентября Нахимов написал отчёт-рапорт о произошедших боевых стычках с армией французов. За период с 18 августа по 2 сентября «было убито нашими 572, в плен взято 325 человек, в том числе 3 обер-офицера, с нашей стороны крестьян убито 47, раненых 6 ч.». Но кому посылать рапорт? Губернатор Казимир Иванович Аш ещё 4 сентября исчез из Смоленска в неизвестном направлении. Николай Матвеевич принял решение направить весть о разгоревшейся народной войне напрямую главнокомандующему князю Михаилу Илларионовичу Кутузову. Рапорт догнал отступающего с армией от Москвы Кутузова 16 сентября. 30 октября Нахимов написал второй рапорт, где перечислил имена особо отличившихся народных мстителей. Кутузов довёл эти сведения до императора, после чего герои получили Георгиевские кресты.
Вот какой крёстный был у Павла! Вся нахимовская поросль, заезжая в Волочек (ныне село Нахимовское), могла видеть рескрипт императора Александра I о награждении Николая Матвеевича орденом Святого Владимира 4 степени. Дворянский предводитель Сычёвского уезда оказался единственным отличившимся в партизанской войне 1812 года, удостоенным рескрипта государя.
В Москве в храме Христа Спасителя на стенах увековечены имена 74 героев народного ополчения. 20 из них - сычевцы. Среди них, кстати, нет Василисы Власьевны Кожиной. Собирательный образ народной мстительницы был создан графоманами конца XIX века, хотя ни ее «подвиги», ни сам факт существования «старостихи» документально не подтверждаются.
Кстати, в деревне Соколовой Сычевского уезда действительно жила крестьянка, которая в схватке с фуражирами убила офицера, надела его мундир и на его же коне лихо прискакала к своему помещику. Жаль, что имена реальных героев до сих пор замалчиваются.
- Расскажу о родовом гнезде Нахимовых, – у нее тоже интересная история, - продолжает Александр Павлович. - Усадьба в Волочке считалась в семьях моих предков, обосновавшихся во второй половине XVIII века на Смоленщине, центральной. С конца 1780-х дом и прилегающие угодья принадлежали родителям Павла Степановича. В имении была прекрасная библиотека, оркестр для устройства балов, прекрасный парк… Здесь родились старшие братья будущего адмирала, его сестра. По некоторым данным, и сам он появился на свет именно в Волочке. После того, как семья переехала в сельцо Городок в одноэтажный деревянный дом (он, к сожалению, не сохранился), хозяином дома стал Николай Матвеевич Нахимов. Крестный регулярно забирал Павла к себе погостить. Сюда он приехал и после скоропостижной смерти матери в феврале 1818-го: находиться в Городке в опустевшем доме было слишком тяжело.
Урок на всю жизнь
- Александр Павлович, почему вокруг имени адмирала Нахимова так много мистификаций?
- Он не боялся выражать свое мнение, даже если оно шло в разрез со сложившимся. Прежде всего, Павел Нахимович очень достойно относился к матросам. А это не было принято. Тот же Михаил Лазарев, великий адмирал, с офицерами был весьма почтителен, а вот простых моряков разрешал лупить. Он прошел школу в Англии, где это широко практиковалось в отношении наёмных команд. Однажды сам Нахимов, тогда еще лейтенант, на пару с мичманом избивал на верхней палубе «Азова» провинившегося в чем-то матроса. Свидетель этой сцены - адмирал Дмитрий Синявин - страшно возмутился. Оба офицера получили по трое суток ареста, после чего Синявин составил предписание об отношении к нижним чинам, где особо подчеркнул, что доброе слово моряку – лучше всякого наказания. Нахимов усвоил это правило на всю жизнь.
Не секрет, что многие офицеры в российской армии проводили досуг за карточными играми и обильными возлияниями - до подчиненных многих из них не было никакого дела. Что, безусловно, отражалось на общей подготовке и настроении солдат. Но во время обороны Севастополя все поступающие на бастионы армейские подразделения в короткий срок менялись. Командиры говорили, что не узнают своих солдат. Таково было влияние моряков, освоившихся на оборонительной линии, словно на батарейных палубах кораблей. Они понимали, что их ценят, и сражались самоотверженно, не сомневаясь в том, что представляют реальную силу.
Нахимов всегда поступал по совести. Ночью в августе 1833 года эскадра из полутора десятка судов под управлением вице-адмирала Фаддея Беллинсгаузена, двигавшаяся к эстонскому острову Эзель (Сааремаа), потеряла ориентировку и шла на камни. Сквозь мглу изредка просматривался свет Дагерортского маяка на выходе из Финского залива. Этого оказалось достаточно, чтобы штурман «Паллады» определил местонахождение фрегата и доложил Нахимову об опасном уклонении от проложенного на карте курса. На других судах тоже велось счисление пути, но никто не решался сообщить свирепому адмиралу, что ведомая им эскадра сбилась с пути. Павел Нахимов находился в первом практическом плавании на построенной им «Палладе» и не хотел рисковать своим детищем. После подачи предупредительных сигналов ночными фонарями, сожжения фальшфейеров он был вынужден действовать по Петровскому уставу: предупредил выстрелами впереди идущие суда об опасности, после чего демонстративно вывел фрегат из строя. За ним изменили курс и другие суда. Потери ограничились гибелью головного корабля «Арсис» и повреждением нескольких других.
Правда, после этого император Николай I, видимо, под воздействием ост-зейцев - прибалтийских немцев, занимавших высокие посты в Балтийском флоте и при дворе, без всякого объяснения снял Павла Степановича с должности. А на его место назначил представителя ост-зейской корпорации ‒ флигел-адъютанта капитан-лейтенанта фон Павла Антоновича Моллера – сына Морского министра адмирала фон Антона Васильевича Моллера.
Нахимов отправил письмо с объяснением происшедшего адмиралу Лазареву на Чёрное море. Михаил Петрович хорошо понимал своего ученика и оправдал его действия. Незадолго до этого он сам по ничтожному поводу попал под суд, и только неоспоримые заслуги перед Отечеством спасли его от расправы завистливых ост-зейцев. Павел Степанович перевелся на Чёрный флот, где сполна реализовал свои выдающиеся способности.
Странная находка
Интриг на флоте всегда хватало. Генерал-адъютант, вице-адмирал, начальник штаба Черноморского флота Владимир Алексеевич Корнилов долго вынашивал планы занять место главного командира Черноморского флота - возрастного адмирала Морица Берха, которого он называл «бабой в юбке». Но для этого ему нужно было устранить конкурента – Нахимова. В декабре 1852-го Корнилов безуспешно пытался удалить его с флота. В поданной генералу-адъютанту Александру Меншикову записке он предложил снять Павла Степановича с должности начальника Пятой флотской дивизии и перевести в командиры Севастопольского порта. Однако Меншиков на это не отреагировал.
Император обещал Корнилову пост главного командира, но ждал от фаворита яркого поступка. Как не был красочно представлен Николаю первый в истории флотов бой парохода «Владимир» с египетским пароходом «Перваз-Бахри» 5 ноября 1853 г., в котором участвовал Корнилов, но что-то изменилось в его отношении к начальнику штаба флота. Возможно, до императора дошла информация о неподготовленности амбаркации пехотной дивизии, перебрасываемой из Севастополя на Кавказ. Корнилов, отвечавший за места выгрузки грузов, лошадей и высадки личного состава, до последнего не знал подходящих бухт и причалов, и только благоприятная погода спасла операцию от катастрофы.
Вскоре Корнилов осуществил очередную затею. С согласия Меншикова Нахимов с отрядом из четырех кораблей, трех сменных фрегатов, двух бригов и парохода был направлен в крейсерство к берегам Турции для прекращения сообщения Константинополя по морю с ее восточным побережьем. Павлу Степановичу были указаны координаты, в которых ему следовало находиться в ожидание более важных дел. Расчёт Корнилова был прозрачен: отряд Нахимова должен послужить приманкой, чтобы вынудить турецкий флот выйти из Бофора, и тогда он с трёхпалубными кораблями налетит на противника. Одновременно Корнилов решал и другую задачу ‒ удалить на неопределённое время первого флагмана из Севастополя, чтобы единолично распоряжаться всеми ресурсами флота. Меншикову оставалось подыгрывать фавориту своего сюзерена. Он доложил царю о задаче отряженного в плавание отряда Нахимова для крейсерства между Крымом и Анатолией в ожидании окончательного разрыва отношений с Турцией. Тем самым царя сознательно ввели в заблуждение о надёжном перекрытии движения турецких судов в самом узком месте средней части Чёрного моря.
Бурливой осенью четырьмя парусными судами контролировать пространство в 150 миль было невозможно. К тому же турки не поддались на провокацию, свой флот из Босфора не выводили, а сообщение с восточными портами осуществляли по ночам севернее бесцельно дрейфующего у мыса Керемпе отряда Нахимова. Корнилов тем временем несколько раз выскакивал из Севастополя и обходил на пароходах западную часть Чёрного моря, но флота турецкого так и не обнаруживал, только измотал команды и значительно извёл ресурсы пароходов. Со слов шкиперов вырисовывалась картина накопления турецких судов у выхода из Босфора. Корнилов во главе эскадры из семи самых мощных кораблей устремился к Босфору, но, никого не встретив, вернулся в Севастополь с утешительным призом ‒ тем самым пароходом «Перваз-Бахри».
Нахимов 8 ноября подошел к Синопскому полуострову с целью проверить сведения, полученные от грека с захваченного четырьмя днями ранее турецкого парохода «Медари-Таджерет». Через перешеек он обнаружил мачты нескольких боевых турецких судов, стоящих на якорях в гавани. 10 ноября Нахимов направляет рапорт вице-адмиралу Михаил Николаевич Станюковичу, в котором извещал об обнаружении трех фрегатов, двух корветов и одного транспортного судна в Синопе.
11 ноября Нахимов с тремя оставшимися после продолжительной бури кораблями провел открытую разведку синопского рейда, обнаружив там уже семь фрегатов, два корвета, два военных парохода и несколько «транспортов». Подтверждались данные нашей разведки на Кавказе о запланированном на 20-е числа ноября значительного турецкого десанта с деньгами и боевым снаряжением мятежным горцам. С бригом «Эней» Нахимов направил в Севастополь рапорт со схемой расположения турецких сил в бухте Синопа.
Но Меншиков уже был извещён об усилении флотилии турок в Синопе четырьмя фрегатами. Об этом сообщил дозорный фрегат «Кагул», шедший на соединение с отрядом Нахимова и едва не захваченный в штормовом море кравшимися вдоль берега фрегатами Осман-Паши.
Князь сделал верное заключение, что в Синопе происходят последние приготовления к десантной экспедиции, и принял срочные меры. Утром 12 ноября из Севастополя на помощь Нахимову направили всё, что было тогда в боевой готовности. Но из пяти кораблей два тут же возвратились. Посланная туда же «Бессарабия» не нашла отряда Нахимова и вернулась в Севастополь. Прибывший срочно из Николаева Корнилов, почувствовав звёздный момент, тоже рвался к Синопу. Однако у «Владимира» лопнул цилиндр. Остальные пароходы требовали ремонта и смогли выйти в рейд лишь 16 ноября.
Контр-адмирал Федор Михайлович Новосильский неспешно вёл оставшиеся у него три трехпалубных корабля через Чёрное море. Обычно расстояние в 150 миль парусные суда преодолевали от Крыма до мыса Пахиос на Синопском полуострове за двое суток. Фёдор Михайлович, любимчик Корнилова, потратит в этот раз четверо суток. В воспоминаниях сослуживцев Павла Степановича присутствует предположение, что Новосильскому приказано было дождаться Корнилова до встречи с отрядом Нахимова.
Подтвердить или опровергнуть это предположение могли лишь записи в шканечных (вахтенных) журналах кораблей «Париж», «Три Святителя» и «Вел. кн. Константин».
В марте 2017 года мой приятель, капитан второго ранга в отставке, рассказал мне о своих неожиданных находках в Российском государственном архиве Военно-Морского Флота. Он хотел изучить записи вахтенного журнала корабля «Парижа» за 14-16 ноября 1853 г. Сотрудницы архива, узнав по чьей просьбе запрашивается материал, сообщили, что листы за эти дни отсутствуют. Я попросил просмотреть журналы «Трёх Святителей» и «Вел. кн. Константина». Результат тот же: нужных листов нет.
Если быть точным: в журнале «Трёх Святителей» имеется запись за 16 ноября 1853 г., но лишь после полуночи, когда Новосильский уже обменялся дальними распознавательными сигналами с кораблями Нахимова. Таким образом, Корнилова Новосильский не дождался, он появился с пароходами у мыса Пахиос только в 11 утра 18 ноября и подошел к месту боя к окончанию сражения.
А Павел Степанович, неделю ожидавший подмоги, не стал откладывать дело и назначил атаку на полдень 18 ноября.
Остается только догадываться, могла ли быть какая-то «случайность» в исчезновении сведений из вахтенных журналов одновременно трех кораблей.
Корнилов очередной раз упускает возможность воцариться на посту Главного командира Черноморского флота. «Но не думай, что я вышел из игры», ‒ пишет он своему старшему брату сенатору Александру в Санкт-Петербург, которому доверял сокровенные мысли и с которым плел изощрённые интриги.
Возвратившихся с победой героев Синопа 21 ноября поздравил Меншиков, поднявшийся к Нахимову на корабль «Вел. кн. Константин» и тут же объявивший на всех его судах карантин. Поэтому не было никакой торжественной встречи и объятий Корнилова с Нахимовым на ступенях Графской пристани, как это показано в замечательном фильме 1949 г. «Адмирал Нахимов». Карантин Меншиков отменил через три дня в ночь. Моряки сходили на берег в спящий город.
6 декабря в Севастополе чествовали участников Синопского сражения. На Екатерининской площади в Севастополе были установлены столы для тысячи черноморцев. Был накрыт роскошный обед. Остальные праздновали в своих экипажах. Еврей-откупщик Карасик даровал морякам около 150 вёдер водки.
С зажигательной речью выступил Корнилов. Ни Меншикова, ни Берха, ни Нахимова на торжестве не было…
Царь приказал приезжавшему к нему на доклад адъютанту Меншикова зайти к Нахимову, поклониться от него и передать, что он жалеет, что не знает его лично, и надеется познакомиться ближе.
Эти слова дошли до Корнилова и подстегнули к действию.
Через брата Александра он разнес по Петербургу грязную клевету, будто Нахимов с Корниловым ссорятся, а первый даже позволяет себе вовлекать в эти дрязги молодых офицеров. Эти слухи дошли до шефа флота генерал-адмирала Великого князя Константина. Константин Николаевич вопрошал приезжавших из Севастополя: «Почто они там ссорятся?». Корнилову не терпелось ощутить эффект, который произведет его клевета, когда она, обросшая домыслами, возвратится на Чёрное море. Он выбрал момент, когда ближайший приятель Павла Степановича и однокашник по кадетскому корпусу контр-адмирал Михаил Францевич Рейнеке, находившийся в то время в Севастополе, остался в доме один и напросился к нему в гости, чтобы «по-дружески» поведать то, о чём судачит весь Петербург. При этом всё рассказанное Корнилов приписал авторству другого человека - контр-адмирала Матюшкина.
Для одних исполнение долга было на первом месте. Другие, живя не по средствам, выкручивались и рвались к сытным кормушкам, используя для этого все подручные средства.
Отец-благодетель
- Александр Павлович, некоторое время назад активно обсуждалось якобы еврейское происхождение адмирала – неужели это так важно?
- Кому-то важно. В начале 2000-х «заботник» о национальном устройстве России Гаврил Харитонович Попов написал статью, в которой пытался причислить славного русского адмирала Нахимова к иудеям. До него ту же мысль озвучил публицист Арон Пейсахович. В журнале «Израильский камертон опубликовал» статью «Сын еврейского народа адмирал Нахимов», наполнив ее «сенсационными» сведениями из русскоязычного издания книги историка Марка Штейнберга «Евреи в войнах тысячелетий».
Прилетев в США, мой двоюродный брат связался со Штейнбергом и передал ему мнение здравствующих родственников адмирала Нахимова о лживости того, что написано в «...войнах тысячелетий». В вышедшей вскоре англоязычной версии книги упоминания о русском адмирале уже не было.
На мой взгляд, активность некоторых поверхностных исследователей жизни адмирала Нахимова отнюдь не преследовала целью доказать его иудейское происхождение, - важно было посеять в нашем великоросском сознании сомнение, а то и неприязнь к беззаветно преданному долгу сыну Отечества. Для нас, его потомков, очень важны слова директора Историко-культурного и природного заповедника Хмелита на Смоленщине Виктора Кулакова - ему мы обязаны открытием первого в России музея Нахимова. На вопрос о происхождении адмирала Виктор Евгеньевич ответил: «Я не знаю, был ли он евреем, но точно знаю, что он из дворян».
- Объясните, пожалуйста, что за история с внебрачными детьми Павла Степановича?
- Как известно, адмирал не был женат и прямых потомков не оставил. Но лет 20 тому назад в Главном штабе флота ко мне подошел один из капитан-лейтенантов и задал вопрос в лоб: от какого внебрачного отпрыска адмирала я веду происхождение. Я хотел возмутиться, но понял, откуда эти разговоры. Когда Нахимова провожали в последний путь, женщины подводили к гробу детей: «Вот отец твой лежит». Это были слова благодарности: в Севастополе Павел Степанович помогал семьям многих моряков. За это его называли «батька», «отец родной», «благодетель». Если бы у него действительно появился наследник, он бы без поддержки его не оставил, и мы бы об этом знали. В июне 1855 года Павел Степанович был награждён арендой, составлявшей 3 тысячи рублей в год, которой он не успел воспользоваться. Все деньги он планировал раздавать своим племянникам и адъютантам.
- Не сохранилось ли сведений о возлюбленных адмирала?
- В Архангельске на балу у губернатора Нахимов познакомился с прелестной особой. Об этом он пишет вице-адмиралу Рейнеке и сожалеет, что не имел достаточно времени, чтобы увлеченность перешла в привязанность…
Павел Степанович погиб 12 июля 1855 года, едва ему исполнилось 53 года. На Малаховом кургане он получил смертельное ранение в голову. На эту тему я тоже читал всякие инсинуации. Якобы еще в Синопском сражении осколок ядра снес часть лица адмирала – поэтому нет его портретов в профиль с правой стороны. Но в Публичной библиотеке Санкт-Петербурга хранится литография Рудольфа Гундризера, сделанная с натуры во время прощания с Павлом Степановичем в его доме на Екатерининской улице в Севастополе. Художник изобразил адмирала в парадном мундире, накрытого кормовым флагом с «Императрицы Марии». Никаких повреждений на лице нет.
Читал я и такое: Нахимов будто бы сам искал смерти, нарочно поблескивая эполетами и пуговицами мундира на глаза у врага. Да, во время обороны Севастополя всем офицерам было приказано одеться в солдатские шинели. Наверное, в целях конспирации это было разумно, но Нахимов, как и контр-адмирал Истомин, до конца оставались в офицерских мундирах. 150 лет спустя я был на месте гибели Павла Степановича - в тот самый день 29 июня (11 июля) и в то самое время, когда его смертельно ранило. И убедился: в слепящих лучах заходящего солнца рассмотреть что-то, кроме силуэта, стрелявший француз просто не мог.
Фамильные бриллианты
Несколько лет назад в одной из газет была опубликована статья «Кладоискатели из спецназа» - с фотографией дома в Грозном и подписью: здесь потомок адмирала Нахимова закопал фамильные бриллианты. Действительно, до Октябрьской революции в фешенебельном доме в Грозном проживала семья нефтяных магнатов Нахимовых. Последний из них, 24-летний Лев Борисович наследовал нефтеперерабатывающие предприятия, электростанцию, но летом 1917-го бежал из города, едва успев закопать во дворе дубовый ящик с бриллиантами весом до 500 карат. Вскоре Лев оказался в Англии, где приобрел нефтеперегонный завод и счастливо пересидел обе мировые войны. Как вдруг в 1957 году он отправил в Москву на Лубянку письмо, где сообщил о зарытых драгоценностях и оговорил условия сотрудничества с органами. План двора в Грозном с указанием тайника он передал послу СССР в Великобритании. Однако никаких драгоценностей «люди в штатском» не обнаружили. Зачем Лев Борисович, сын Берка Нахимова, сочинил легенду о родстве с адмиралом, и куда исчезли закопанные бриллианты, так и осталось тайной.
