Анатолий Адоскин: моя любимая женщина сошла с ума

Балерина Уланова собиралась засудить актера за то, что тот рассказал, как ее муж избил Фаину Раневскую

Одному из старейших российских актеров Анатолию АДОСКИНУ на днях исполнилось 89. Недавно патриарх кино и сцены выпустил мемуары «Ах, если бы вы знали, если бы слышали...». Разумеется, рассказать Анатолию Михайловичу есть что: за его плечами сотни интереснейших встреч, роли в популярных фильмах «Два капитана», «Девчата», «Семь стариков и одна девушка», «Братья Карамазовы», «Москва - Кассиопея», а также работа в Театре имени Моссовета, в котором Адоскин служит почти 70 лет.

- Появилось много свободного времени из-за того, что сейчас мало ролей дают в театре, а мне всегда нужно чем-то заниматься, чтобы не раскисать. Вот и решил написать книгу, - объясняет Адоскин, почему он ударился в воспоминания. - Я с детства был связан с семьей Марины Цветаевой, частные уроки мне давала Елизавета Яковлевна, сестра мужа поэтессы Сергея Эфрона. Тогда, в 40-е годы, фамилию Цветаевой даже нельзя было произносить вслух - была арестована ее дочь Ариадна, а муж расстрелян на Лубянке. Сама она в 41-м покончила с собой. Тем не менее благодаря Елизавете Яковлевне я познакомился, например, с Борисом Пастернаком, который приходил к моей учительнице и мешал нам заниматься, чем тогда меня очень злил. Потом я провожал на фронт Сергея Эфрона, очень мудрого и тонкого человека. Его с Цветаевой сын Мур или Георгий Сергеевич был сложным парнем, очень отличался от других ребят. У меня остались его дневники, письма, воспоминания.

- Поступив на работу в Театр Моссовета, вы быстро подружились с великими Раневской, Пляттом?

- С этими людьми можно было на равных беседовать, несмотря на нашу солидную разницу в возрасте. Фаина Георгиевна еще тогда казалась настоящим чудом: во всем искала предмет сострадания. Из четырех тысяч рублей пенсии, которые она получала, практически ничего не оставалось: все раздавала нуждающимся и тратила на лекарства для Мальчика, своего любимого пса. Смотрит, бывало, на муху и жалеет ее. Мол, насекомому суждено недолгое существование, а ведь у него наверняка есть малыши. Сама Раневская была одинока - ни мужа, ни детей. Мы с ней собирали пластинки и на этой почве подружились, со всех гастролей привозили новые записи. Я лично стал свидетелем вопиющего случая, когда на очередной репетиции Раневская и Завадский, наш главреж, в прямом смысле слова подрались. Фаина Георгиевна готовила роль, а Юрий Александрович все не приходил ее послушать, присылая вместо себя ассистентку, молодую женщину. Когда наконец он появился, Раневская вышла из себя и крикнула в сердцах: «Не смейте мне делать замечания!» Тогда он бросился на нее с кулаками и воскликнул: «Вон из театра!» На что она произнесла свою знаменитую теперь фразу: «Вон из искусства!»

- Фаина Георгиевна тяжело переживала этот момент?

- Очень. Долго болела, а в театре между тем созвали собрание, на котором было принято решение, что она действительно должна уйти. После этого я пришел к ней домой и долго утешал. Конечно, Завадский не по-мужски поступил: руку на женщину ни при каких обстоятельствах нельзя поднимать. А на меня за то, что я рассказал об этом эпизоде, хотела в суд подать первая супруга Завадского - Галина Уланова. Но ограничилась жалобой в партком. Со временем страсти улеглись, и Завадский с Раневской помирились. Случилось это в Румынии, куда Фаина Георгиевна отправилась навестить родственников, которые эмигрировали, а Юрий Александрович ставил там «Вишневый сад». Они встретились в посольстве, и Завадский, зная, что у Раневской практически нет денег, отдал ей весь свой гонорар за постановку. Вот такие поразительные люди.

- Все-таки как актера вас сделал именно Завадский?

- Именно так, он многое мне прощал. Я ведь уходил из Театра Моссовета к Олегу Ефремову в «Современник». Тогда Юрий Александрович лишь заметил: «Толя, я отпускаю тебя в творческий отпуск!» Он на всю жизнь остался моим учителем и благодетелем: доставал билеты в Большой театр, зная мою страсть к балету, а однажды подарил свой костюм, который я потом многие годы носил. У него была потрясающая вторая жена, великая актриса Вера Марецкая, в которую, к слову, многие в нашем театре были влюблены, в том числе Ростислав Плятт.

- Ваша жена Ольга Тарасова, как и первая супруга Завадского Галина Уланова, была балериной...

- Да. Мы с Олей с 1944 года знакомы. Она племянница знаменитой актрисы Аллы Тарасовой. Я, как только Оленьку увидел, сразу понял, что она мой человек, моя женщина. Я люблю танцевальное искусство, ходил на многие спектакли, вот в общей компании и познакомились. Супруга - самое большое счастье в моей жизни, удивительное создание: мудрый человек, балерина, которая выросла в безумно талантливого хореографа. Ее постановки шли во многих странах мира.

- Дети пошли по вашим стопам?

- Нашей дочери Марии Адоскиной уже 60 лет, мы ее в честь моей мамы назвали. Я был горд стать отцом в возрасте слегка за 20. Больше детей у нас с женой нет: у обоих всегда было много работы, не до того. Наша Маша окончила педагогический вуз в Москве, стала учителем английского языка, потом получила кандидатскую степень по филологии. Она уже давно живет в Штатах, где занимается тем, что принимает иностранные делегации, расселяет их, знакомит с кем нужно. В США Оля попала благодаря второму мужу Дмитрию Казанскому. Он почему-то всегда мечтал уехать из России. За это я долго на него сердился, но должен сказать, Америка очень многое им дала и, как это ни больно признавать, там они по-настоящему смогли реализоваться. Дима сейчас - лучший продавец автомобилей в своем городе. Моей внучке Татьяне Стадухиной (она от первого брака дочки) - 34 года. Таня окончила Гарвард и занимает руководящую должность в большой американской компании. Ее молодой человек в ООН работает.

- Вы любвеобильный человек? Похоже, нет, раз уже 70 лет у вас одна супруга.

- Мне просто больше никто не нужен. До жены я был влюблен в балерину Ольгу Рябцеву, которая танцевала в Театре Станиславского и Немировича-Данченко. Ее уже давно нет в живых, трагическая судьба - к концу своих дней с ума сошла, бедная. Что интересно, даже найдя счастье со своими вторыми половинками, мы с Рябцевой продолжали дружить. Моя Ольга к этим отношениям была очень снисходительна - она мудрая женщина, всегда все мне прощала. В театре у меня никогда не случалось романов, хотя дамы меня любили, что греха таить. Помню, в Киеве после спектакля какая-то девушка вынесла на поклон букет, а я его отдал костюмерше. Так она дождалась меня у выхода и стала настойчиво выпытывать, где ее цветы. Чувствовал себя тогда очень неловко.

- А из нынешних звезд родного Театра имени Моссовета кто вам симпатичен?

- Оля Остроумова - тонкая, замечательная женщина и актриса. Сергей Виноградов - очень сильный мастер. Александр Домогаров - неплохой, он этакий актер-актерыч, хотя в нем намешано и дурное, что не всегда нужно артисту, - и пьянство, и любовные похождения в том числе. Впрочем, многие актеры выпивали: великий Симонов, например, отлично играл и становился абсолютно свободным, когда немного принимал перед выходом на сцену. Но чаще это мешает, как, скажем, Леониду Маркову. Лично для меня выпивший коллега чрезвычайно неприятен. 

- Вы состоятельный человек?

- Вполне. Живем в центре Москвы, в Каретном ряду. Наши умершие с женой родственники завещали нам свои вклады. Это нас сейчас и обеспечивает.

*Организация запрещена на территории РФ