Школа весёлой жизни: что вытворяли будущие актёры во время учёбы в студии МХАТа

5 января 2019, 14:00 24850

поделиться с друзьями

Ученики Олега Павловича иронично называли себя «цыплятами Табака». Фото: © РИА «Новости»

Табаков воровал арбузы, Басилашвили и Козаков придумали систему «Бим-Бом», Марина Голуб купалась голышом в бассейне

Школа-студия открылась при Московском художественном театре 75 лет назад - в 1943-м. Кто из будущих суперзвезд там только не учился! И у многих студенческие годы оставили неизгладимый след в душе. Мы собрали воспоминания знаменитостей о тех временах, наполненных романтикой, беззаботностью и кутежами. Ведь не зря говорят - от сессии до сессии живут студенты весело.

В книге Наталии Колесовой «Петр Фоменко. Энергия заблуждения» (издательство «Рипол-Классик») приводятся воспоминания знаменитого режиссера о его институтской поре:

«Как-то нас выгнали с лекции, и мы отправились бродить по коридорам Школы-студии. Добрели до деканата. Секретарь как раз удалилась с деканом «составлять планы» (это у них так называлось). А нас с Сашей Косолаповым попросила подежурить у телефона, отвечая, что она вскоре будет... Через некоторое время позвонили от Книппер-Чеховой: ее работница просила передать, что Ольга Леонардовна нездорова и в Школу-студию сегодня не приедет. Мы, наоборот, проинформировали начальство, что она скоро будет, поскольку дерзкая и рискованная идея пришла нам обоим одновременно.

Косолапов жил неподалеку от Камергерского переулка. Дома он переоделся в платье своей мамы, надел шляпу с вуалью, замотал шею в облезлую меховую горжетку. Мы взяли такси за рубль, чтобы проехать всего несколько сотен метров. (Как вы понимаете, это было совершенно необходимо.)

Когда мы подъехали на машине, ректор выстроил перед Школой-студией юных студентов. Книппер всегда встречали очень парадно. А явление самой Ольги Леонардовны призвано было еще более воодушевлять возвышенный дух в стенах училища. Сам ректор почтительно высаживал мнимую Ольгу Леонардовну из авто. Мне при этом говорилось: «Фоменко, отойдите в сторону, встаньте там - вы некрасивый!» Высадив «Ольгу Леонардовну» из такси, ректор под руку намеревался препроводить ее в здание училища. И тут мой друг, игриво ущипнув его за бок, прошептал на ухо: «Ах ты, старый…!» Приподнял вуаль - и был таков, прямо в женском наряде».

Никто не хотел умирать

По совокупности этого и других нарушений и «преступлений» Фоменко с третьего курса отчислили. Его однокурсник Лев Дуров по этому поводу абсолютно не горевал. Ведь во время учебы он дружил не с Петром, а с Олегом Анофриевым и Михаилом Горюновым. На троих они регулярно готовили актерские этюды. В книге «Байки на бис» (издательство «Зебра Е») Лев Константивович описывал один из таких, правда не очень удачных, опытов:

«Однажды мы показывали сценку «В окопе» (тогда мы еще «проходили» этюды без слов). В маленьком окопе (среди поваленных стульев) три бойца отражают танковые атаки. Рычать танками попросили других студентов. По сюжету я погибал при отражении первой же атаки. Пуля попадала прямо в сердце. И товарищи, скорбно постояв над моим телом, обнажив голову, должны были вновь взяться за оружие и бить противника. Потом погибал Горюнов. Анофриев оставался один, обвязывался гранатами и бросался под танк.

Мы залегли среди стульев. Студенты зарычали. И началось…

Мы трататакали из воображаемых автоматов, ухали разрывавшимися снарядами, бахали гранатами, вжикали пулями, свистели осколками. Все получалось здорово! И мне не захотелось умирать. Какого черта!

Атака была отбита. Мои соокопники в недоумении переглянулись - ты живой? Началась вторая атака. Я понял, что надо получить хотя бы легкое ранение, схватился за плечо и застонал. Ко мне подполз Горюнов и стал перевязывать, шепча: «Ты что - спятил? Мы же договорились, лежи тихо». - «Ничего не спятил. Умирай сам», - зашипел я и пополз на боевую позицию... Меня опять ранило, но не смертельно. Я продолжал стрелять…

И вдруг Анофриев заорал: «Пристрели его! Он же мучается!» Горюнов сделал скорбное лицо, сморщился, отвернулся и выстрелил в меня из указательного пальца. «Чпа-а-ах»!

Я вздрогнул, немного подумал - делать было нечего, надо было умирать.

А они, встав во весь рост и обнявшись, поддерживая друг друга, так как тоже получили не одно ранение, запели почему-то «Раскинулось море широко» и пошли на танки. Этюд продолжался 23 минуты. А Герасимов, после большой паузы, сказал: «С завтрашнего дня начинаем этюды со словами».

Юные Олег Басилашвили и Михаил Козаков (оба - справа) у стен родной студии. Фото из личного архива Михаила Козакова

Халтура за ширмой

У Олега Басилашвили с показом актерских этюдов связана своя история. В мемуарах «Неужели это я?! Господи...» (издательство «Эксмо») он писал:

«С Мишей Козаковым мы до того обнаглели, что придумали систему «Бим-Бом». Она заключалась в том, что мы не готовили дома этюды, но, если вызывали Козакова и спрашивали, с кем он занимался, Миша говорил, что со мной. Если вызывали меня, я звал Мишку, и мы удалялись за ширмы. Там в течение двух-трех минут придумывали какой-нибудь простой сюжет и выходили играть, будучи совершенно неподготовленными. Но нам все сходило с рук. Этим пользовались и продолжали халтурить.

Про общеобразовательные предметы и говорить нечего: гуманитарные предметы мне всегда давались легко. Правда, прочесть надо было много. Но и тут находили выход: один изучал «Одиссею» и пересказывал сюжет всем остальным, другой - «Фауста»; так нами была «прочитана» программа.

Наш лектор Александр Сергеевич Поль обожал античную литературу и литературу Возрождения. От студентов он требовал такого же отношения. Вот типичная сценка на экзамене: «Что у вас в билете?» - «Данте. «Божественная комедия». Александр Сергеевич откидывается на спинку кресла, предвкушая удовольствие: «Н-н-ну-с… Вы читали?» - «Конечно!!!» (Хотя не читал.) - «Н-ну, и как вам?!» - «Божественно!!!» - «Идите! Пять!»

Елена Козелькова в роли Аброскиной и Михаил Козаков в роли Кисточкина в спектакле театра «Современник» «Всегда в продаже» по сатирической фантазии Василия Аксенова. Фото: © РИА «Новости»

«Полноценный идиот»

«На курсе у нас были Женя Урбанский, Олег Табаков, Майя Менглет, - писал в автобиографической книге «…Я постепенно познаю…» (издательство «Эксмо») Валентин Гафт. - Таню Самойлову не приняли, и я помню, как она выскочила на лестницу и горько рыдала, с ней была просто истерика. Ей задали сыграть этюд, где надо было орать: «Пожар!» - а она не смогла крикнуть. Ее приняли в Щукинское.

А мне помогли попасть в студию Игорь Кваша и Миша Козаков. Они тогда учились на втором курсе и были такие уверенные в себе, несколько даже наглые, два красивых молодых человека. Я, видимо, им понравился на какой-то консультации, и они подходили ко мне и все время подбадривали, а потом уговаривали приемную комиссию поставить побольше баллов. Они были моими болельщиками и помогли мне, может, на свою голову. Особенно Миша Козаков, с которым связано очень многое. После Школы-студии мы вместе работали в одном театре. Потом я снимался у него. И написал на Михаила триптих - целых три эпиграммы, которые мне самому очень нравятся. Вот одна из них:

«Неполноценность Мишу гложет,
Он хочет то, чего не может,
И только после грамм двухсот
Он полноценный идиот».

Табаков поступил в школу МХАТа в 1953 году. Фото: © РИА «Новости»

«Чики-рома - мамаши нету дома»

Олег Табаков в книге «Моя настоящая жизнь» (издательство «Эксмо-Пресс») так рассказывал о годах учебы в Школе МХАТа:

«Место в общежитии я наконец получил во втором семестре и поселился среди таких же молодых, амбициозных людей, приехавших завоевывать Москву.

Жизнь наша была бурной. Общежитие располагалось на Трифоновской улице и именовалось «Трифопагой», по аналогии с названием популярного фильма «У стен Малапаги».

Трифопага была товариществом, радостным сообществом. Ни одной серьезной ссоры не помню: все - по совести. По воскресеньям варился свекольник из банки: огромная кастрюля на всех, куда бросалось граммов сто густой сметаны. Все это выгребалось за день. На второе - пельмени или банка зеленого горошка с полпачкой маргарина. Или кукуруза, тогда еще здравствовавшая, пока ее не стал высеивать по всей площади Советского Союза Никита Сергеевич Хрущев.

Мне приходили посылки из Саратова, которые потрошились, порой даже без моего участия. Особенно в этом преуспевал Толя Кириллов, на все претензии отвечавший: «Ничего, в стипешку отдам шоколадом».

Иногда, конечно, было немного голодновато, но до западания щек и глаз дело не доходило никогда. Осенью на Рижский вокзал приходили вагоны с арбузами. Их мы разгружали и поворовывали.

Павел Каплевич, Марина Голуб, Александр Балуев и Юлия Фрид в Туапсе (1977 г.)

Мы были неизменно ухоженны: благодетельница тетя Катя, комендант пристройки, за рубль стирала и гладила наши рубашки.

В те времена мы везде успевали: и лечь далеко за полночь, и встать рано, и литературу обязательную почитать, и потратить немалые силы на встречи с прекрасными старшекурсницами, и выпить на квартире однокурсника-москвича водочки с салатом оливье... Не помню, чтобы кому-то стало плохо на этих «сейшенах».

Возвращались в общагу на нереально тогда дешевом такси - 10 копеек за километр. Рай.

На переменах в Школе-студии все студенты мужского пола, помимо всего прочего, занимались примерно одним и тем же: играли в чики-рому. Эта игра представляла собой такую странную помесь футбола с, даже затрудняюсь сказать, чем именно. В чики-рому играли либо теннисным мячом, либо плотно перевязанным комком бумаги, пиная и подбрасывая его ногами. Все это делалось в аудитории, которая от наших упражнений постепенно приходила в негодность, сильно смахивающую на последствия погрома. Почему игра называлась чики-рома - не знаю, тайна, но мы говорили так: «Чики-рома - мамаши нету дома», видимо, предполагая, что если бы мамаша дома была, то в чики-рому она бы играть запретила в силу означенных выше причин».

Кстати

В нынешнем году на актерский факультет Школы-студии МХАТ никто из детей звезд не поступил.

Задницей в колючки

Во времена учебы Марина Голуб по ночам любила ходить купаться в открытый бассейн «Москва», который располагался на том самом месте, где сейчас находится храм Христа Спасителя. Однажды она подбила друзей - Александра Балуева, Павла Каплевича и Юлию Фрид к ней присоединиться. Последняя в книге Виктора Борзенко «Марина Голуб в жизни, театре, кино» (издательство «АСТ») припомнила забавную историю, связанную с таким купанием:

«Однажды летом Марина нам рассказала, что уже которую ночь подряд она ходит плавать. Замотавшись полотенцем и сверху набросив плащ, идет пешком от своего метро «Фрунзенская» до «Кропоткинской», перелезает через заборчик и плавает в бассейне голая.

В одну прекрасную ночь мы решили попробовать. Марина возглавила наше предприятие. Раздевались в полной темноте и тишине. И вдруг Паша, споткнувшись, сел голой попой в колючий куст и заорал как резаный. Тут же раздался свист сторожа. А мы, едва успев окунуться, схватили свои шмотки и рванули из бассейна. Марина радовалась: «Мы навсегда это запомним. Это было прямо как в кино!»