
Первая супруга предпочла его Алексею Баталову. У короля комедии был свой метод «заламывания» красивых женщин.
Время неумолимо. Ушли те, кто дарил нам радость и улыбки, чьи имена навсегда вписаны золотыми буквами в историю отечественного кинематографа. Сегодня мы публикуем уникальное ретро-интервью с народным артистом СССР Михаилом Пуговкиным (1923 - 2008), которое было записано в конце 1990-х талантливой актрисой и режиссером Надеждой Репиной специально для «Экспресс газеты».
Судьба распорядилась так, что сегодня мы вспоминаем этот материал с особой теплотой и грустью. Ушли из жизни оба участника этого диалога – Михаил Пуговкин, подаривший нам незабываемые образы в фильмах «Операция «Ы», «Свадьба в Малиновке», «Иван Васильевич меняет профессию», и Надежда Репина (1947-2025), чей творческий путь был не менее значимым для отечественного искусства. Ее 14-летний роман с драматургом Владимиром Валуцким стала основой для его сценария к одному из самых пронзительных фильмов советского кинематографа — «Зимняя вишня»
Встреча Михаила Пуговкина и Надежды Репиной стала частью истории, а это интервью – своеобразным мостом между эпохами, позволяющим нам прикоснуться к истории отечественного кинематографа и почитать воспоминания настоящего мастера, чей талант продолжает восхищать новые поколения зрителей.

От драмкружка до «Мосфильма»
- Михаил Иванович, как вы пришли в искусство?
- В Москву, Наденька, я приехал из костромской деревни Рамешки с мамой. В 14 лет, прибавив год в документах, как это раньше делалось, устроился работать на тормозной завод. Рядом находился Клуб имени Каляева, где была прекрасная самодеятельность. Все подростки играли в расшибалку на деньги, а я ходил в драмкружок. Появлялся там грязным. Одна девушка сказала: «Ты хоть умывайся после работы». Она мне чем-то понравилась, я послушал и стал следить за собой.
В клубе мы ставили спектакль по Островскому «Свои люди, сочтемся». Я играл купца, хотя мне было всего 16 лет. Я еще «чаво» говорил. В этой роли меня увидел руководитель Театра на Сретенке, заслуженный деятель искусств Каверин, и пригласил в свою труппу.
А в 1941 году кинорежиссер Григорий Рошаль начал на «Мосфильме» снимать «Дело Артамоновых» и искал артиста на роль купеческого сынка Степаши Барского. Лицо у меня было в самый раз: круглая будка, глазок почти не видно. Ассистентка нашла меня в театре. Шел мне тогда 18-й год...
Как только картину закончили снимать, началась война, я ушел на фронт. Героем не стал, но долг перед Родиной выполнил. Вернулся в 1942 году по ранению. Все театры из Москвы были эвакуированы, оставался только Театр драмы, который теперь имени Маяковского.
Меня и взяли туда на главную роль в спектакль «Москвичка». До меня ее играл Литвинов, но он был слишком красив, и его долго гримировали, чтобы сделать попроще. Решили, что я точнее подхожу. Я пел пять песен под оркестр. Слух у меня был хороший, а про голос было сказано: «Не думайте о голосе, главное донести смысл».
В 1943 году умер Немирович-Данченко. По его завещанию открыли Школу-студию МХАТ. Я стал поступать. В комиссии сидело много народных артистов. Я очень волновался. Прочел басню, стал читать Пушкина: «Мой голос для тебя и ласковый, и томный...» Все стали смеяться. Со слезами на глазах я закончил стихотворение и вышел в коридор.
- Почему мэтры смеялись?
- Из-за явного несоответствия между внешностью и внутренним миром. Однако меня приняли!
Пробы, отказы и триумф
- В кино таких казусов вроде не было?
- Судьба-то у меня творческая сложилась непростая. Роли на блюдечке никто не приносил. Случалось, режиссеры говорили: «Если Жаров не сможет сниматься, попробуем тебя».
Однажды Эльдар Рязанов, собираясь снимать «Карнавальную ночь», сказал: «Давай попробуем тебя». Я спрашиваю: «А кто еще на эту роль пробуется?» Он отвечает: «Ильинский». Я говорю: «Не стану. Все равно Ильинский сниматься будет». Утвердили Ильинского.
Правда, однажды я победил Жарова на пробах к фильму «Штрафной удар» и сыграл бюрократа. Очень смешная роль.
У меня вышла одна замечательная история с Женей Леоновым. Я уже много снимался и был заметным. И как-то в центре Москвы, на улице Горького, встретил Леонова. Я его не знал. А он спрашивает: «Вы Пуговкин?» Киваю. Он просит: «А вы не поможете мне на «Мосфильм» устроиться?» Я смотрю на лицо его круглое, на эту улыбку, на доброту и говорю: «Вам не нужны рекомендации, идите на студию, вас будут снимать». Прошло время, и была ситуация, когда режиссер сказал мне: «Если Леонов не сможет сниматься, тогда вас пригласим».
- Гайдай небось так никогда не говорил, сколько раз вы у него снимались?
- В шести картинах подряд! Мы познакомились в 1964 году. Это были самые светлые мои годы. Когда он пригласил меня на роль режиссера в фильм «Иван Васильевич меняет профессию», худсовет воспротивился: «Да какой он режиссер? Он бытовой артист». А Григорий Чухрай, руководитель объединения, поддержал мою кандидатуру: «Вот Пуговкин вам, режиссерам и покажет, какие среди вас есть персонажи». Работал я с упоением. Это одна из лучших моих ролей.
В фильме «12 стульев» сыграл отца Федора. В одном из эпизодов мой батюшка должен был подглядывать. У меня похолодела спина: это кощунство. Я говорю Гайдаю: «Я человек верующий». Он отвечает: «Я тоже». Я: «Что делать?» Он говорит: «Вы перекреститесь, и давайте снимать».
Мама моя тоже была верующей. Я ей и рассказал, что должен батюшку сыграть. Она спросила: «Что батюшка делать должен?» Я отвечаю: «Богатство искать». - «Ты же там Бога не трогаешь?» - «Нет». - «А попы, они все озорники были», - ответила мама.
Режиссеры некоторые, особенно те, что в итальянских очках ходили, говорили про фильмы Гайдая, что они, дескать, не искусство. Я им отвечал: «Уйдет из жизни Гайдай, и на другой день его фильмы классикой станут». И оказался прав. А где их фильмы?
- А в 90-е вы и в телерекламе мелькали.
- Да, как артист я уже был опустошенный. А материальную базу надо было укреплять. Ну и согласился рекламировать колбасу, а следом средство для повышения потенции. Там такой текст: «Когда я купил «Золотой конек», ко мне вернулись силы, здоровье, и сейчас у меня работы невпроворот». И вокруг много девушек полуодетых. Имеется в виду, что с девушками работы много. А я, кстати говоря, когда снимался, и не знал вовсе, о чем реклама. Мало ли, какие медицинские препараты бывают, от которых коньком заскачешь.
«Две жизни сразу устроить нельзя…»
- Михаил Иванович, давайте про любовь поговорим.
- Про какую любовь? (Осторожно.)
- У вас ведь три супруги были. Первая жена - актриса?
- Да, она после нашего развода переехала в Омск и там осталась. Заслуженная артистка Надежда Надеждина. Настоящая фамилия ее - Ленина. Моя первая любовь. Мы учились в студии Художественного театра на одном курсе. За ней очень ухаживал наш однокурсник Алеша Баталов, но выбрала она меня. Потом - я ей как-то сказал: «Это твоя ошибка, что Баталова не выбрала».
Прожили мы вместе 12 лет. Были у нас с ней молодость, ревность, скандалы... Все в жизни бывает, и все проходит... Мы с Надей после института работали в Театре имени Ленинского комсомола. Я много играл, а ей мало давали ролей. Ее пригласили в Вологду, а так как у нас любовь была, я поехал за ней. Сезон проработали в театре, чувствую: надо уезжать. Один человек мне мудрую вещь сказал: «Две жизни сразу устроить нельзя, надо сначала одну отшлифовать, потом за другую браться».
В зимний вечер пришел на вокзал, у меня были перчатки новые, я их продал, купил бутылку водки, сел в вагон, а окна все заиндевели. Взял пятачок и им на окне написал: «Миша, ты начинаешь новую жизнь». Так и получилось.
Какое-то время жил один. В театр не вернулся, ездил на гастроли с эстрадной певицей Александрой Лукьянченко. Вел конферанс. Сашенька очень красивая женщина и одевалась великолепно. Я волновался, дрожал, она мне очень нравилась. Но была замужем за своим аккомпаниатором - пианистом Немеровским. Мы много ездили в поездах.
Позже она мне рассказывала, что, увидев меня лежащим на верхней полке в майке, а я очень располнел тогда, подумала: «Из этого человека можно такого замечательного мужика слепить... Если привести в порядок...» Когда мы спали в купе на нижних полках, протягивали друг другу руки под столом. Жали.
- А ее муж где был?
- На верхней полке. Он очень любил Шуру, но почувствовал что-то между нами и сам отошел. В 1961 году мы поженились. Марк Бернес удивленно спросил: «Слушай, крестьянин, как ты мог заломить такую женщину?» Я ответил: «У нас, крестьян, свой метод». Шура рано ушла со сцены из-за меня. Лидия Русланова недоумевала: «Я старуха, а продолжаю петь, а ты ушла... не стыдно?» Александра Николаевна показывала на меня: «У меня вот...»
Мы прожили вместе 32 года. В жизни нашей всякое бывало, но началось все с большой любви. Когда в 1991 году Александра Николаевна ушла из жизни, у меня наступил очень трудный период. Впервые я был потерянным.
- Александра Николаевна же была старше вас?
- На 10 лет.
- И вы не замечали разницы в возрасте?
- Никогда. Есть такой закон: если жена старше - это крепкая семья. Меня коллеги спрашивали: «Как вы живете?» Я отвечал: «Я упакован, как паук». Все было по полочкам разложено, я никогда не подходил к телефону, всегда обо мне заботились.
В поисках счастья
- 1 апреля 1991-го Шурочка умерла, а 4 апреля я уже приехал в Ялту на озвучивание. А 9 апреля ко мне пришла будущая третья жена Ирина Константиновна с просьбой выступить с концертом. Она жила в Алуште, а в Ялте организовывала концерты. А у меня душевное состояние было тяжелое, я не хотел соглашаться. Но Ирина Константиновна убедила. И я просто развел руками, как хорошо она все организовала. Что интересно, до этого нас много раз знакомили, но я никак не мог ее запомнить. А тут... Я прилетел в Ялту, она меня встретила с двумя сумками, в которых было все: и выпивка, и еда, и ножи, и вилки. Поселила меня в гостиницу «Южная», сама жила в «Украине». Ходили в гости другу другу, романсы пели, то, се.
- То есть у вас тогда уже возникла любовь?
- Не было никакой любви, была симпатия. Ирина Константиновна до нашей встречи была замужем, а я никак не мог забыть Александру Николаевну. Но в труднейшие минуты Ира мне спасательный круг бросила, и я за него ухватился. Потом мы встали на якорь вместе.
- Вы переехали из Москвы в Ялту из-за Ирины Константиновны?
- Да и из-за здоровья. Когда мы поженились, все у Ирины спрашивали: «Какая у Пуговкина дача?» - «Дачи нет». - «А машина?» - «Машины нет». - «А квартира?» Квартиру московскую мы поменяли на квартиру в Ялте. Больше у меня ничего не оставалось. Снялся в 99 фильмах, а ничего не имел. Но эта ялтинская квартира была в хрущевке, построенной на месте старого кладбища. Я в ней плохо себя чувствовал, у меня астма. В итоге мы эту трешку поменяли на однокомнатную у моря. А потом у нас ее Вилли Токарев купил, и мы вернулись в Москву. Саша Абдулов, у которого я снялся в «Бременских музыкантах», помог получить в столице новое жилье.
- Что же не устроило в Ялте?
- Ялта хороша одним - природой. Роскошный климат, великолепный воздух, волшебное Черное море. Это меня подняло на ноги.
- Но душевного уюта там не было?
- Никакого. Да и работы не было. На три летних месяца приезжают богатые люди. А когда уезжают, город замирает. Набережная в сезон прекрасно освещена, а в остальное время горит одна лампочка. Остаются одни пенсионеры, которые ходят в темноте в поисках счастья.
Источник фото: Борис Кудрявов,Личный архив,Владимир Веленгурин / «КП»,Руслан Вороной,Mosfilm / Ministry of Culture Russia / Global Look Press