Театр — место, где забываешь обо всем
Анна Каренина. Lecture
Спектакль демонстрирует Толстого глазами Набокова. И это не очередная инсценировка (или экранизация), которым несть числа, удачных и менее удачных, а совершенно новая попытка освоить миры и смыслы великого романа.
Один классик, принадлежащий 20-му веку, предлагает нам свое видение и толкование другого классика — из века 19-го, но создавшего свой шедевр на все времена. Спектакль-размышление о семье, измене, безбожии, грехе и ответственности за грех...
Литературоведческое искусство Набокова легло в основу постановки Марка Розовского. Волшебный набоковский стиль сохранен.
Трамвай желание
«И вот Теннесси Уильямс — с его чувственностью и откровенностью, вернее, с чувственной откровенностью. Это классика искусства 20-го века. Ей место и сегодня «У Никитских ворот» после множества удачных постановок на русском языке.
Да, сыгранная именно по-русски, эта пьеса и прочитана нами по-русски, ибо благодаря своей правде и человечности она, может быть, как никакая другая взывает к состраданию, сопереживанию, сочувствию, без которых настоящего русского искусства нет. В этом смысле Теннесси Уильямс — самый русский драматург среди американцев, и я не первый, кто это отмечает. Его близость к Чехову несомненна, и я не последний, кто на этом настаивает.
Мы делали историю про любовь, про невозможность любви и счастья из-за несходства темпераментов и судеб, из-за непреодолимой разницы между плебейством, переходящим в звериное жлобство, и стремлением к изысканной, но вздорной, склонной к бесплодному фантазерству жизни. Между этими двумя способами жить — Стелла, не менее сильная натура, чем главные герои. И Митч — этакий чеховско-американский «недотепа», бессильный или обессилевший от нахлынувшего от него неожиданного греховного чувства. Через пустяки быта, через ссоры и выяснения отношений, через крайности поведения, вплоть до изнасилования продирается главный конфликт пьесы, в которой нет правых и виноватых, а есть неизбывные, страстные эротические влечения и громадная, пронзительная человеческая боль.
Наш спектакль потребовал некоторых вынужденных сокращений блистательного авторского текста, но сделано это с единственной целью — вывести на первый план наших Актеров, поскольку «Трамвай «Желание» — исключительно актерская пьеса.» — Марк Розовский
