Николай Григорьев – лихой прототип Грициана Таврического из «Свадьбы в Малиновке»
«Пан-атаман Грыцько Таврический»
Николай Александрович Григорьев из-под Херсона. А может быть, Никифор Александрович Григорьев-Серветников из Александрии? Или Ничипiр Олександрович Серветник из Хмельницкой области? По версии историка, исследователя Гражданской войны В. А. Савченко, все это один и тот же человек. Фельдшер, прапорщик, акцизный чиновник, полицейский, штабс-капитан, орденоносец – все это он, причем еще до февральской революции 1917 года.
После краха царской власти многоликий Григорьев проникся идеями Украинской Народной Республики и Симона Петлюры, примкнув к свежесозданной Центральной Раде. Потом, когда немцы свергли УНР, стал служить Украинской Державе под протекторатом Германии. Но уже к лету 1918 года бойцы Григорьева начали бить и немцев, и гетманцев.
Объединяя мелкие отряды под своим командованием, Григорьев вел успешную борьбу против своих вчерашних хозяев и соратников. Его успехи на поле боя были достаточно значительными: за ноябрь-декабрь 1918 года он сумел занять несколько достаточно крупных городов на Юге Украины, выбив из них и гетманские, и оккупационные войска.
«Это тебе, это снова тебе…»
Будучи жадным до славы, Григорьев ценил побрякушки и звания. Он с радостью стал Атаманом повстанческих войск Херсонщины, Запорожья и Таврии, хотя ни Запорожье, ни Таврию в глаза до этого не видел и уж тем более не вел там никаких боевых действий. Но возросшие аппетиты в части получения званий и регалий привели к конфликту.
Затребованный Григорьевым пост военного министра УНР ему не дали, назначив всего лишь уездным комиссаром и присвоив звание полковника. Затаивший обиду Григорьев начал искать новых хозяев. Ими стали боротьбисты – украинская партия, схожая с русскими левыми эсерами.
Сам же Григорьев, вступив в партию, стал носить громкое звание военного комиссара Центроревкома боротьбистов.
«Скидавай сапоги, власть переменилась»
В это время существенной силой становится пришедшая с севера Красная армия – признание большевиками независимости Украины оказалось популистской фикцией. Почти вся Восточная Украина, кроме Донбасса, уже была занята большевиками, и Григорьев снова развернул нос по ветру. Он громко отказался от выполнения приказов УНР, мотивируя это тем, что не согласен с политикой грабежей и реквизиций. В феврале 1919 года Григорьев со своими бойцами вошел в состав Красной дивизии под командованием Павла Дыбенко. Под его командованием оказалась 1-я Заднепровская бригада – к слову, 3-й бригадой командовал батька Махно, с которым хлопцы Григорьева не так давно воевали. Правда, непонятно, что не устраивало Григорьева в политике махновцев. Ведь и его собственные войска вели себя как кучка самых махровых анархистов.
Первая же большевистская проверка, приехавшая в расположение григорьевцев, показала, что в расположении новых союзников не пахнет ни дисциплиной, ни организацией. Посреди лагеря находилась цистерна со спиртом, к которой прикладывались все, кто хотел. На путях стояло пятьсот вагонов с награбленным добром, а вокруг обнаружились только две-три сотни пьяных вояк. И никаких следов Григорьева и его начштаба – те предпочли исчезнуть на время проверок.
Под эгидой большевиков Григорьев за один месяц весны занял Херсон, Николаев и Одессу. В Одессе он стал военным комендантом. Везде, где бы он ни появлялся, начинались реквизиции и откровенные грабежи. Грабил Григорьев так, что умудрился переругаться не только с большевиками, которым приходилось «держать лицо», но и с уголовным миром Одессы в лице самого Япончика. Позже, в мае 1919, когда Япончика произведут в красные командиры и выдадут личный бронепоезд, он будет участвовать в подавлении мятежа Григорьева. А пока ненадежного, но очень амбициозного атамана отправили на границу Румынии, откуда планировалось защитить «угнетенную Бессарабию» и помочь Венгерской революции. Григорьева большевики всячески гладили по шерстке, называли не иначе как «красный маршал» и «освободитель Европы», вручили орден Красного Знамени. И одновременно искали способ убрать непредсказуемого союзника.
«Сам себе Петлюра»
Попытка ареста зарвавшегося атамана закончилась тем, что Григорьев расстрелял пришедших арестовывать его чекистов. Сразу после этого начался открытый бунт. 9 мая 1919 года Григорьев пошел на Киев.
Несмотря на то что григорьевцы не гнушались убийств, грабежей и погромов, мятежного начдива поддержала немалая часть украинского населения, настроенная против большевиков. К 19 мая восстание охватило Александрию, Екатеринослав, Белую церковь, Очаков, Херсон, Бердичев, Александровск, Казатин, Кременчуг… Большевикам пришлось оттянуть немалые силы с других направлений, чтобы разбить стремящегося в столицу Григорьева. И только благодаря этому 21 мая войска атамана были разгромлены под Киевом.
За 10 оставшихся дней мая большевики подавили восстание во всех ранее занятых Григорьевым городах.
К июню еще один бывший советский командир оказался вне закона – батька Махно. С ним-то и попытался объединиться Григорьев. Но Махно не любил еврейских погромов, а Григорьев был ярым антисемитом. К тому же лихой Николай-Ничипор попытался усидеть на двух стульях – одновременно он вел переговоры с Деникиным. Махновцы об этом узнали и 27 июня 1919 года те предъявили Григорьеву обвинение в измене. Атаман попытался сбежать, но был застрелен, а его штабных изрубили шашками. Так закончилась жизнь руководителя самого большого на Украине восстания против большевиков.
Несомненно, этот человек обладал невероятной харизмой, но его метания из крайности в крайность не давали соратникам быть уверенными ни в верности, ни в адекватности Григорьева-Серветника. Никто не знал, в какой колер завтра перекрасится атаман. Неудивительно, что Может быть, его смерть была выгодна всем, потому что никому и никогда не нужна обезьяна с гранатой.
А через 15–17 лет после гибели атамана уроженец махновского Гуляйполя Леонид Юхвид, который едва ли выжил бы «под григорьевцами», написал либретто к оперете «Свадьба в Малиновке». Еще тридцать лет спустя эта оперетта стала замечательным фильмом, в котором Григорий Абрикосов блестяще сыграл взбалмошного атамана-самодура Грициана Таврического, целиком и полностью списанного с Николая Григорьева.
*включен Минюстом РФ в список физлиц-иноагентов