Тайные коды «Щелкунчика». Рождественский балет стал зеркалом внутренних демонов Чайковского
- Я успел забронировать, потому что в детстве был чемпионом игры «Волк ловит яйца», - похвастался «Экспресс газете» дизайнер Арсений Ли.
Арсений с женой Аллой Поспеловой относятся к разряду тех культурных граждан, для кого поход на «Щелкунчика» стал семейной традицией. Супруги вспоминают, что первую попытку приобщиться к великому предприняли еще в доковидные времена. Тогда нужно было выстоять две многочасовые очереди. Одна - за браслетом, который позволял прийти в определенное время, вторая - уже за билетом.
- Люди стояли по 12 часов под открытым небом. Дождь, снег… А к ночи еще и «несанкционированные» граждане в очередь полезли, - вспоминает Арсений.
Впрочем, в награду за мучения места удалось приобрести недорогие, за 15 тыс.
С приходом Валерия Гергиева билеты в Большой перешли в онлайн, но в первый же год сайт рухнул. Попасть на спектакль можно было лишь через аукцион с ценами от 150 тыс. до почти миллиона рублей. Со временем система наладилась: сейчас билет при желании все же раздобыть можно.
Ажиотаж вокруг «Щелкунчика» многие называют массовым психозом, но супруги уверены: это не просто балет, а символ праздника и память на всю жизнь.
- Это статусное мероприятие, - говорят они, - оно не может быть дешевым. Это добрая, хоть и дорогая, традиция.
Хит на заказ
Как там было в «Твин Пиксе»: иногда совы совсем не то, кем кажутся. Так и «Щелкунчик» - не та легковесная новогодняя сказка, к которой мы привыкли. Правда о главном балете страны долго скрывалась за полунамеками.
«Счалкун», - писала большими буквами на доске моя преподавательница по музыкальной литературе, мощная армянская женщина с труднопроизносимым именем. У нее были огромные груди, между которых, как в золотой жиле, сверкали цепочки, медальоны, подвески и дорогие аксамиты.
- Представьте! - гремела она. - Свой знаменитейший балет, где каждый номер - хит, Петр Ильич мало того что создавал в тяжелых муках, так еще и на заказ!
Заказчиком выступила дирекция Императорских театров России, а главным мучителем Чайковского был хореограф Мариус Петипа. Он сочинил либретто, где все расписал так подробно, что почти не оставил композитору простора для творчества.
Изначально предполагалось, что балет станет чем-то вроде подарка во время российско-французской встречи на высшем уровне, но потом идею похерили, сочтя, что для какой-то встречи это будет слишком жирно. Так что показ состоялся в декабре 1892 года в честь бенефиса труппы Мариинского театра. Зрителям понравилось очень, а вот критики все обгадили.
Трагический мотив
Все это более или менее известно. А вот свежий взгляд: Чайковский, оказывается, был натурой мрачной, хотя в СССР из него старательно лепили жизнерадостного оптимиста.
С детства его преследовал страх смерти: образы сирот и обреченных, Петя даже писал об этом стихи. В 12 лет он потерял друга, вскоре - мать. Дошло до того, что композитор запретил произносить при нем слова «похороны» и «гроб».
Работа над «Щелкунчиком» пришлась на тяжелый период: умерла любимая сестра, Чайковского мучила депрессия, мысли о смерти. Параллельно он писал Шестую симфонию - свое самое страшное сочинение. Замысел назывался «Жизнь», но в итоге воплотился как гимн небытию: идея растворения всего сущего стала главной.
Одно из самых мрачных произведений русской музыки автор додумался посвятить племяннику Бобу. И уж совсем мало где рассказывают, что Боб вскоре покончил с собой.
Стоит ли удивляться, что и в рождественский балет «Щелкунчик» композитор заложил примерно те же невеселые мысли и, что символично, умер через год после премьеры.
- «Щелкунчик» - вовсе не добрая сказка для детей, а мрачная и трагичная история для взрослых, которая повествует о вечной разлуке и о том, что в сказки вообще верить нельзя, - говорит автор просветительских курсов о музыке Ляля Кандаурова.
Двойной след
Мы привыкли считать «Щелкунчика» сказкой Гофмана, но это лишь полуправда: история повторилась подобно нашему «Буратино», переиначенному и наделенному новыми смыслами Алексеем Толстым.
Александр Дюма-отец переписал гофмановскую рождественскую сказку, существенно упростив ее психологическую глубину и сделав главным лейтмотивом всепобеждающую любовь. В его версии, известной как «История Щелкунчика», героиня по имени Клара не погибает от болезни, как в первоисточнике, а смело побеждает злую крысу, метко бросив в нее туфлю.
Парадокс балетной постановки заключается в двойственном источнике вдохновения: если Петр Ильич черпал идеи непосредственно из сказки Гофмана, то балетмейстер Петипа при разработке либретто опирался на переложение Дюма. И даже вплел в него отсылки к событиям Французской революции.
В принципе Чайковский был очень покладистым композитором и делал то, что от него требовали. И тем не менее втихаря умудрился нашпиговать балет тем, что вычитал у Гофмана и тем, что перекликалось с его собственными мыслями. Именно эти страшные моменты привлекают сегодня специалистов.
Хрустальный секрет
Подготовку к балету сравнивают с гонкой вооружений. Чайковский привез из Парижа супермодную новинку - челесту. Так называлось устройство, похожее на небольшое фортепиано, молоточки которого вместо струн стучат по металлическим пластинам. Челесту везли под большим секретом, чтобы скрыть от коварных конкурентов.
- Боюсь, что Римский-Корсаков и Глазунов пронюхают и раньше меня воспользуются его необыкновенными эффектами, - жаловался композитор музыкальному издателю Петру Юргенсону.
Чайковский создал настоящий вау-эффект: на премьере зрителей потряс хрустальный перезвон челесты. С тех пор эти звуки стали символом праздника. Но славу инструмента уже в наше время перехватил Гарри Поттер. Сегодня, услышав челесту, дети вспоминают не «Щелкунчика», а очкастого волшебника. Ведь именно на этом инструменте исполняется главная тема фильма.
Танцы сквозь слезы
«Щелкунчик» вышел за рамки привычного: не просто сложный, но и совершенно необычный для своего времени балет. Дорогие костюмы, шикарные декорации, необычные технические решения. Например, в спектакле придумали, что рождественская елка растет на глазах у зрителей. Кроме того, впервые в истории главные партии исполняли дети, а еще постановка удивляла массовостью. Для мышиного войска не хватило учеников театральной школы, и поэтому «грызунами» стали воспитанники школы лейб-гвардии Финляндского полка.
Несмотря на то, что император Николай II был в восторге от премьеры, пресса ответила язвительными рецензиями. Постановку назвали безвкусной, балет - скучным и бессмысленным, а произведение - убогим. Да и сам Петр Ильич был не в восторге от представления, которое показалось ему слишком аляповатым.
- Даже слишком великолепно. Глаза устают от роскоши, - писал он брату.
Во время подготовки балета у Мариуса Петипа умерла любимая дочь Мари. Хореограф впал в депрессию, и работу завершал его ассистент Лев Иванов. Какое количество идей Петипа вошло в итоговую постановку - вопрос дискуссионный. Но, как говорят музыковеды, Лев Иванович занимался иллюстрацией, не обращая ни малейшего внимания на драматизм музыки.
Чужой финал
В первой постановке «Щелкунчика» Льва Иванова кульминационное адажио с челестой исполняли черт знает кто: некая фея Драже и ее соправитель принц Коклюш, которые правят в царстве сладостей. Эти персонажи отсутствовали в первоисточниках (сказке Гофмана и переложении Дюма), их придумали в России.
- Это еще одна иллюстрация того, как далека была постановка от написанного Чайковским, - негодует Кандаурова. - Только представьте: второстепенные персонажи зачем-то завершают балет!
Причина оказалась проста: главную партию тогда танцевала юная исполнительница, а для коммерческого успеха нужен был звездный номер с виртуозной иностранкой. На премьере фею Драже исполнила итальянка Антониетта Дэль Эра, поражавшая публику 16 фуэте и балансом на одной ноге. Зрители требовали исполнения на бис, но критики осудили номер за несоответствие сюжету.
Сегодня адажио справедливо отдают главным героям. Так музыка Чайковского наконец обрела адекватное сценическое воплощение.
Еще одно изобретение Иванова - «танец снежинок»: вместо грозной бури хореограф создал изящную картину с 60 девочками в белых костюмах. Позже Валерий Гергиев ругался: мол, доколе, давно пора очистить балет от визуальных элементов детского утренника.
Оригинальная постановка Иванова исчезла после возобновления балета в 1923 году.
Впрочем, не навсегда. Отзвуки первой русской постановки вспыхнули в Америке в 1954-м. Американского «Щелкунчика» поставил великий реформатор Джордж Баланчин. Когда-то он танцевал в первых балетах Иванова. Потом уехал в Штаты и там создал свою постановку, потащив многое из первого, российского балета.
- Все Щелкунчикобесие, которое мы видим сегодня - это результат балета Баланчина! - заявляет Кандаурова.
Баланчин сделал все «дорохо-бохато», пышно-дворцово. Особой связи с музыкой Чайковского в балете не наблюдалось, попыток углубиться в психологию - тоже. Но его пышная, дворцовая интерпретация легла в основу современного восприятия балета: «Щелкунчик» превратился в новогодний бренд - такой же узнаваемый, как образ Санта-Клауса из рекламы Coca-Cola.
Эволюция образов
Наши балетмейстеры быстро избавились от нелепого принца Коклюша: в 1919 году Александр Горский (в содружестве с художником Коровиным) не только убрал персонаж, но и переименовал главную героиню. Так Клара стала Машей. С тех пор именно она танцует па-де-де с принцем Щелкунчиком.
В сталинскую эпоху Василий Вайнонен создал «детский» вариант: смягчил сюжет Петипа, превратив историю в сказку о любви девочки к уродливой кукле. Трагизм и психологизм исчезли. Даже крыс заменили на безобидных мышей. Балет подарили хореографическому училищу, и, как иронично заметил один журналист, выпускники ежегодно танцуют его «на радость мамам и папам».
Любопытно, что юный Юрий Григорович дебютировал в этой постановке на сцене Мариинки. Позже он вспоминал с иронией: они, дети, во время танца косились на уголок гостиной с настоящим столом, уставленным пирожными и лимонадом, - и мечтали поскорее закончить номер, чтобы броситься к угощению. Став мастером, Григорович создал собственную версию - без детских партий и со взрослыми исполнителями, полностью переосмыслив наследие Вайнонена.
Гротеск в Мариинке
Арсений Ли вспоминает, что одолел очередь за билетами в Большой не сразу. В первый год, простояв несколько часов, он в итоге махнул рукой и приобрел билеты в Питер, в Мариинску, где «Щелкунчик» шел без ажиотажа. Впечатление оказалось слабым:
- Я не смог вынести эту гадость и просто уснул, - признался дизайнер.
Между тем постановка Михаила Шемякина в Мариинке считается наиболее точной интерпретацией замысла Чайковского. Спектакль полон гротеска и мрачной иронии: повсюду - чревоугодие и избыток сладостей; Маша предстает не милой девочкой, а нелюбимым ребенком, получающим в подарок уродливую куклу. Визитная карточка версии - черные снежинки, заставляющие зрителей задуматься:
- Вообще-то черный - цвет зла. Но кто сказал, что снежинки у Чайковского добрые? - задается вопросом музыковед Борис Лифановский.
Финал шокирует: Принц и Маша превращаются в леденцы, которые пожирают крысы.
Постановка Шемякина меркнет перед нуреевским «Щелкунчиком» - визитной карточкой Парижской оперы. Эту редакцию называют фрейдистской. Рудольф Нуреев, желая танцевать сам, в одном лице исполнил и партию Дроссельмейера, волшебника, подарившего Марии куклу, и самого Щелкунчика.
В его версии - зыбкая грань между реальностью и сном: Мария сквозь пространство и время находит мир, где может быть с возлюбленным. Спектакль полон эротических аллюзий. Например, в сцене защиты Щелкунчика главная героиня бросает туфлю в мышей, поднимает куклу над головой, а те срывают с девочки юбочку, под которой, впрочем, оказывается взрослый костюм.
