«Я был по уши в дерьме»: как близкий человек поступил с Винокуром

Директор Государственного театра Пародий Владимир Винокур не пропускает два мероприятия в году — 8 марта, когда Валентин Юдашкин показывает праздничное шоу высокой моды, и 1 апреля.

Весна — вообще его любимое время года. 31 марта Владимиру Натановичу исполняется 75 лет. Свой юбилей он отпразднует на самой большой сцене Европы — театра Российской армии 7 и 8 апреля. «ЭГ» Винокур рассказал о том, как из слесарей он стал королем жанра.

— Владимир Натанович, на ваш концерт придет так много артистов. Вы знамениты еще и тем, что умеете дружить. Всегда были этаким дружбаном?

— Да, это мне досталось от папы с мамой. У родителей десятилетиями были постоянные друзья. Такая же история и у меня.

— Что вы приобрели с возрастом, жизненным опытом?

— Счастье сохранить старых друзей, потому что мы теряем людей только физически, а духовно, гипотетически они всегда рядом с нами. Ушли из жизни мои родители, брат, и это очень большие потери. Но их номера есть в моем телефоне. Я не удаляю телефоны никого из друзей.

— На концерты приглашаете своих земляков? Вообще помогаете курянам завоевать Москву?

— Друзья остались в Курске — и я их принимаю всюду. Довольно часто бываю в Курске, город прекрасный, зритель великолепный. Считаю, что Курск — город с талантливыми музыкантами, великолепными коллективами. Культурная жизнь в моем городе не затухает, и я слежу за этим очень пристально.

— Как вы сами достигли таких высот?

— В Курске, когда мне было 14 лет, на моей лестничной площадке неожиданно возник великий Марк Бернес. Марк Наумович был на гастролях в моем родном городе, и пришел к своему другу, с которым учился в Харькове, нашему соседу. Сосед услышал, как я пою, позвал меня в сторонку, чтобы Бернес оценил, и я запел «Хотят ли русские войны?». Марк Бернес меня спросил: «Чего же ты, мальчик, так орешь? Ты подумай, о чем поешь, о чем спрашиваешь?». Потом с этой песней, но уже с учетом замечаний Бернеса, я победил на конкурсе в Артеке. Мне было 14 лет. Помню, как ко мне на конкурсе в Артеке подошел брат Дунаевского и сказал: «Молодой человек, берегите свой голос, у вас скоро мутация, лучше потише пойте, а еще лучше - помолчите!». Вернулся в Курск с медалями за участие в конкурсе вокалистов. И еще у меня была медаль за победу на турнире волейболистов. Я был капитаном волейбольной команды. Кстати, эту медаль мне вручал сам Юрий Гагарин. И у меня есть фотография, на которой Юрий Алексеевич сидит на конкурсе. Это было время моих первых побед и первых отказов. Когда родители потом просили меня что-то спеть для гостей, я уже говорил: «Нет, мне запретили, у меня мутация!».

— И за это отец отправил вас учиться на строителя в курский техникум?

— Было дело. Но вскоре я поехал в Москву, на конкурс, с чемоданчиком, у меня был единственный велюровый костюм, модный в то время. Костюм, кстати, купили на чеки в «Березке». Перекупили чеки у валютчиков, а что делать? Я приехал на стройку, с чемоданчиком, к своему знакомому Леньке Якубовичу, где он тогда работал инженером, и мы сделали с ним номер для конкурса артистов эстрады в 1977 году. Раньше пародия считалась ругательным словом, а сейчас заполонила все программы. На конкурс артистов эстрады в 1977 году я шел с пародиями, и добрые люди мне посоветовали отказаться от своей затеи. Считалось, что передразнивать уже состоявшихся артистов, это слабость. И за помощью я помчался на стройку к Леньке Якубовичу. Кстати, по поводу пародий. Когда выдающегося артиста Анатолия Папанова спросили: «Нравятся ли ему пародии, которые на него делает Винокур?», ответил: «Пародия — это популяризация артиста. Если нет пародии, то и нет артиста. Ведь пародии на неизвестных никто не делает». Вот уж отмазал так отмазал! В финале я все-таки победил на конкурсе и уже как победитель исполнил пародии.

— Не договариваете, Владимир Натанович, что ваш папа был в Курске не просто строителем, а начальником. Наверняка он способствовал, чтобы вы стали артистом?

— Я же в областном хоре пел в Курске, а в 14 лет у меня уже был полубаритон-полубас и я победил в Артеке. Снял голос у Магомаева — сейчас уже признаюсь. Папа же за меня не пел? Может, папа-строитель из Курска сказать в Артеке или Москве: «Сделайте, моего сына лауреатом конкурса?». Допускаю, что сейчас такие вещи строительные начальники из провинции делают, и у них это хорошо получается. А в моей юности, когда я окончил восемь классов, папа засунул меня в техникум, где я был по уши в дерьме. А практику проходил сварщиком в Москве, на ВДНХ — столица всегда нуждалась в дешевой рабочей силе. И в это время шли экзамены в ГИТИСе, о чем мне сказал один знакомый парень. Решил сходить. Костюма тогда у меня не было. Пошел на первый тур, потом взяли на второй. На третьем туре мне разрешили сдавать экзамены. Но вот документов-то у меня не было, такой я был дурак из Курска, только с восьмилеткой. Техникум-то я не закончил. И диплома у меня не было. Пошел в Министерство Высшего образования, спел там, станцевал, и один добрый человек дал мне справку, что абитуриенту Винокуру разрешается сдача экзаменов в ГИТИС. Я с этой справкой пришел в ГИТИС, где ректор, старый коммунист, спросил у меня: «А вы, что, не хотите в армию идти?». Я ответил: «Отчего же не хочу. Вот сдам экзамены в ГИТИС, поступлю, а потом и отслужу». Он мне: «А сейчас не хочешь?». Сдал первый экзамен по русскому языку, и мне поставили неуд. У меня мама была учительницей по русскому, и я знал предмет не на пять, а на шесть баллов. Но что было делать — вернулся в Курск, закончил техникум, и папа ликовал. Родитель стал отправлять меня в Ленинград, в инженерно-строительный институт. Но я заявил, что лучше пойду в армию, чем в этот инженерный. Поехал в Москву, показался Александрову, руководителю Ансамбля Песни и Пляски, но он меня отверг. Пошел в Московскую консерваторию, и там отказ. Дальше пошел в Ансамбль песни и пляски Московского военного округа, и облом. Но блат у меня все-таки был. Мамина сестра знала солиста Большого театра Антона Григорьева, и тот устроил меня в ансамбль Московского военного округа. Я как заорал директору ансамбля «Хотят ли русские войны?». Там я научился петь в хорошем смысле слова. Я был баритоном, но мест не было, и меня отправили в тенора. Наорал себе верха. В армии, кстати, я научился делать пародии. И после армии уже поступил в ГИТИС.

— А в свой театр Пародий кого берете? Разумеется, не по блату? И все они такие шустрые, как вы в молодости?

— Из Гнесинки, ГИТИСа — ребята хорошие. Правда, иногда слишком серьезно все делают, хорошо, очень похоже, но слишком серьезно. Надо делать пародию или очень точно, или вообще не делать. У меня в Театре Пародий смешной номер — пародия на Аллу Борисовну и Галкина. Девочка очень точно схватила голос Примадонны, но беда в том, что она очень худенькая. Я сказал: «Дурочка, наденем на тебя балахон, и никто не догадается, подумают, что Алла Борисовна вновь худеет, поэтому и в балахоне». Главное, чтобы человек играл в эту игру, которая зовется пародия, и не кичился: «Я — вокалист, у меня голос!».

— Вы всегда посещаете показы Валентина Юдашкина? На девушек длинноногих любуетесь или в рабстве у капризной моды?

— Валя — мой друг, а еще директор Высокой моды. Хожу на показы ради своих прекрасных женщин, жены Тамары и дочери Насти. Сам я моду уважаю в том случае, если она мне идет. А именам не подвержен. У меня есть костюм и от Юдашкина, и костюм от Версаче, и от Дольче и Габбана, но для меня необязательно, чтобы был лейбл, главное — это идет или не идет.