На похоронах «таксиста» из «Брата 2» коллеги познакомились с его семьей

Выпускник Щукинского училища 34 года прослужил в легендарном Театре на Таганке. Тем не менее о жизни великолепного мастера вне экрана и сцены было мало что известно.

Коллеги назвали Желдина легендой и отмечали присущий ему талант и интеллигентность. Но проститься с Константином Борисовичем никто из знаменитостей не пришел. На панихиде мы заметили только 84-летнего Юрия Погребничко, основателя и худрука театра «Около дома Станиславского», где в последние годы жизни играл усопший. И актера Таганки Валерия Черняева, которого называют дублером Высоцкого. (Когда Владимир Семенович не мог выступать, именно Черняев заменял его на сцене.)

- С Желдиным мы были не друзья, а коллеги.  Но для меня он последний из могикан Таганки - наравне с актерами Юрием Смирновым и Вениамином Смеховым, - объяснил свое желание быть здесь Валерий Сергеевич. - Ни жену, ни сына очень закрытого Константина Борисовича я, как и практически все остальные наши коллеги, не знал. И впервые увидел их здесь, на похоронах. Думаю, закрытость - национальная чета Желдина. При рождении он получил фамилию Швабауэр и был полунемец-полуеврей. Но после окончания Щукинского училища ее поменял. Худрук Таганки Юрий Любимов его немного побаивался и очень уважал.

Чтобы описать человеческие качества покойного, Черняев привел яркий пример:

- Была у нас в театре ситуация, когда Высоцкий запил. Пришлось срочно менять репертуар. Услышав эту новость от завлита, одна известная актриса, не выбирая выражений, возмутилась: «Сколько же мы будем терпеть эту пьянь?» Ее можно понять: у всех планы на свободные дни - съемки, концерты - и тут они срываются. Так вот, от Желдина таких слов, как «пьянь», никто никогда не слышал. Он интеллигент высокого уровня: не сплетничал и не интриговал.

Сын патологоанатома

После церемонии прощания я созвонилась с Вениамином Смеховым.

- Мы с Костей Желдиным были однокурсниками, он на семь лет меня старше, как и другой наш однокашник - Зяма Высоковский. Наш курс, которым руководил Владимир Этуш, был очень заметным и по талантам, и по уму: Белявский, Збруев, Авшаров, Людмила Максакова…  Костя учился под фамилией Швабауэр -  по отцу. Тот был знаменитым патологоанатомом. Но Константин не любил о нем говорить, ведь в сложные сталинские времена папу арестовали.

По словам Смехова, Желдин пришел в «Щуку» в 24 года, до этого окончив нефтегазовый институт имени Губкина.

- Костя научил меня песне Павла Когана «Надоело говорить и спорить…», или просто «Бригантина», которую знала вся передовая молодежь. То время я запомнил и по другим песням - Окуджавы, Вертинского, а еще по разговорам по душам. Потом мы много лет с Желдиным в Театре на Таганке работали. Там он был особенно близок с ныне покойным Иваном Бортником (Вовчик из «Родни» и Промокашка из фильма «Место встречи изменить нельзя». - Г. У.). Ваня был заметен клоунадой, комическим талантом, а для Константина это было важно. Его удивить интеллектом было невозможно. А  Юрий Погребничко, у которого Константин работал после ухода из нашего театра, начинал на Таганке вместе с Любимовым, был его ассистентом. Тогда с Желдиным и подружился. Костя последние годы еще преподавал в эстрадно-цирковом  училище. У него всегда были предпосылки учителя. А вот про его семью я ничего не знаю… 90 лет - солидный возраст. Мне сказали, Костя хворал, и вот ушел из жизни.

Я рассказала Вениамину Борисовичу, что на панихиде видела вдову Желдина Елену и сына Бориса, который, как удалось узнать, получил медицинское образование и работает массажистом.

Всю жизнь страдал астмой

Захотелось выслушать мнение о скончавшемся актере и человека из народа. Коллеги же, как правило, говорят высокопарно. А вдруг впечатление простого смертного о Желдине  отличается? И я разыскала гримершу Театра на Таганке Людмилу Евдокимову.

- Ну что я могу сказать о Константине Борисовиче? Он артист, я гример, мы люди из разных социальных групп, - вздохнула она. - Но, знаете, он никогда не кичился своим положением. Был глубоко порядочным, дипломатичным и очень отзывчивым. Бывало, расскажу ему о какой-то своей проблеме: например, что у моего сына с легкими плохо, - и он не просто формально повздыхает и покачает головой, а даст дельный совет. Рассказывал, какие надо делать упражнения, чтобы стало легче. Он же сам всю жизнь астмой страдал. Часто ходил в бассейн, делал дыхательные упражнения по методике Стрельниковой. И время на общение с нами - гримерами или костюмерами - не боялся потерять. Очень хороший и светлый человек.

Людмила Петровна добавила, что на своем веку знала и многих артистов со звездной болезнью, и тех мастеров сцены, кто ставил глухую стенку между собой и обслуживающим персоналом. Но Желдина точно таким не назовешь:

- К работе он относился серьезно, долго на выход настраивался. Как-то зашел к нам в костюмерную перед спектаклем. Мы хохочем над чем-то, а ему серьезную драматическую роль играть. Улыбнулся и вздохнул: «С вами тут долго не могу оставаться, слишком благодушное состояние». Когда он на сцене - глаз было не оторвать, это все наши девочки отмечали. Жаль, что члены его семьи в театр не приходили. Знаю, что он вроде был дважды женат. После развода женился на барышне помоложе.  Но никаких подробностей уже не помню.

«В нашем поколении дебилов меньше было!»

В редких интервью Желдин рассказывал, как работал над своими знаменитыми ролями.

«Семнадцать мгновений весны»:

- Режиссер Татьяна Лиознова была уникальна во всем, - делился Константин Борисович с «Российской газетой». - Начнем с того, как я попал к ней  съемки. Мне позвонил второй режиссер и пригласил на пробы, а я их, естественно, трусил, это же как экзамен. И вот я прихожу на студию, меня представляют Татьяне Михайловне, и она вдруг говорит: «Костя, мы сейчас с вами просто кофе попьем». И мы сидели, говорили о жизни, она рассказала, что смотрела «Адъютант его превосходительства» с моим участием, эта работа ей показалась достойной… А пока мы болтали, фотограф незаметно делал мои снимки. Эта наша болтовня и была кинопробой. Лиознова прежде всего хотела в персонажах своего будущего фильма увидеть человеческое начало, а там мы бы играли, пыжились, изображали гаденьких фашистов

...Потом Вячеслав Тихонов в кадре отказался даже бутафорской бутылкой ударять о мою голову. Мол, голова у Кости не на базаре куплена. Тогда Лиознова решила снимать сцену монтажно, чего очень не любила. Тихонов подходил ко мне со спины с этой самой бутылкой на общем плане, говорил реплику, замахивался, ударял, но бил мимо, рядом с головой. Затем гримеры заливали мою голову красной краской, и уже на крупном плане снималось, как я теряю сознание и падаю на стол. Потом эти два кусочка склеили. А заодно навсегда приклеили ко мне славу.

«Брат 2»:

- Вот сейчас говорят, 90-е - сплошной бандитизм и беспредел, но лично я занимался любимым делом - играл в театре. Зарплаты, конечно, не хватало. Был момент, когда я на своем «Москвиче» сороковом бомбил, чтобы прокормить семью, - признавался «Экспресс газете» Желдин. -  Кино выручало. А в «Брат 2» позвали так: позвонили с киностудии и спросили: «Ты вроде машину водишь. Нужно встретиться с режиссером Балабановым». Я слышал, что он выдающийся мастер, и сразу согласился.

Помните, когда герой Сережи Бодрова просит свернуть «вон за тем домом»? Поскольку мы снимали в районе моего родного театра, предложил реплику: «За тем домом! Это Театр на Таганке, за тем домом. В нашем поколении дебилов меньше было». А еще на меня тогда напала какая-то внутренняя интеллигентность и едва не задушила. Очень я не хотел обзывать «коровой» женщину, которую мой персонаж едва не сбивает на пешеходном переходе. Казалось, это перебор. Балабанов меня долго уговаривал. Убедил такими словами: «Да что такого! Я свою жену тоже иногда коровой называю». А ведь он ее, как известно, невероятно любил.