Ожививший сказки Эрик Булатов умер скромным миллионером

Эрик Булатов, всегда называвший себя русским художником, с конца 80-х жил в эмиграции. Его символичные работы хранятся в музеях многих стран, в Третьяковке и частных собраниях. А еще он создал иллюстрации для золотой коллекции детских книг, знакомых нескольким поколениям россиян.

Булатов - один из самых дорогих художников послевоенного времени: его имя неизменно ставят в один ряд с Ильей Кабаковым. История их успеха одинакова. Учились вместе. Пока жили в СССР, были скромными книжными иллюстраторами, а переехав за рубеж, стали видными фигурами авангарда и миллионерами. Но все же Булатов - не то что Кабаков. Если говорить о различиях совсем просто, то Кабаков - злой, а Булатов - добрый.

Илья Кабаков на протяжении всего творческого пути последовательно противостоял советской системе, «Софье Власьевне», как называли советскую власть диссиденты. Художник делал это через иронию, абсурд и скрытую сатиру. А в конце жизни так и вовсе высек сам себя, заявив, что вся его жизнь была непрерывным враньем - и врал он, даже когда иллюстрировал детские книги, лишь бы насолить системе.

Булатов - другое дело. Свои работы не дискредитировал, злобным хаятелем никогда не был, всегда оставался русским в своих темах. Пока коллега шокировал Запад инсталляциями советских деревянных нужников с газетой «Правда» вместо туалетной бумаги, Булатов продолжил творить в пространстве живописи.

И если поначалу художники были не разлей вода, то в итоге поссорились и разошлись из-за несовпадения взглядов. «Он стал неузнаваемым», - говорил про Кабакова Булатов. «Он слишком лирический», - с иронией отзывался Кабаков про коллегу.

Волшебные картинки

У Виктора Пелевина в Generation «П» есть абзац про неприличное слово из трех букв, написанное на стене лифта «гигантскими объемными буквами, отбрасывающими длинную нарисованную тень». Неприличных слов Булатов никогда не писал, но именно он сделал плакатную надпись предметом искусства.

Надписи «Живу-Вижу», «Выхода нет», «Не прислоняться» и, конечно, «Слава КПСС» - первая работа, проданная за $1 млн, - принесли славу Булатову. Хотя до сих пор есть критики, считающие, что все это было баловством и шуткой большого художника.

А вот где Эрик Владимирович по-настоящему блистал - так это в детской иллюстрации. 30 лет Булатов вместе с Олегом Васильевым создавали волшебные картинки для издательства «Малыш» - и буквально каждая семья в стране выросла на этих книгах. «Золушка», «Кот в сапогах», «Мойдодыр», «Три толстяка», «Дикие лебеди»… Список можно продолжать бесконечно - их больше сотни. Замечательные рисунки в них не были шумными и крикливыми. Но все они излучали бодрость, свежесть, энергию. Даже Серый волк в «Трех поросятах» - совсем не страшный, а какой-то милый и придурковатый.

Наглец с набросками

Булатов родился в Свердловске, нынешнем Екатеринбурге, незадолго до начала войны. Его мать была полькой, увлеченной идеями большевизма.

На творчество парня сподвиг Пушкин. Прочитав «Руслана и Людмилу», маленький Эрик понял, что должен проиллюстрировать сказку. Картинки получились что надо. Одобрил даже отец. Сказал - быть парню художником. А потом ушел на фронт и погиб. Но сын желание отца выполнил. Не расставался с кистью. Было дело, разрисовывал веселыми картинками даже цыганский табор. Лучшие его работы были связаны с книгой, со словом.

Несколько лет назад, будучи на родине художника, мне удалось купить мерч, дорогущие носки с надписью «Свобода», вытканной белым по синему. Носки оказались говенными, резинка лопнула после первого выхода в свет. Но зато надпись осталась.

На самом деле Булатов иллюстрировал не слова Ельцина, а стихи Всеволода Некрасова. В начале 2000-х он создал серию работ по стихам современного поэта. Всеволод Некрасов писал необычно. Старался выжать максимум смысла из минимума слов. Знаменитое стихотворение «Свобода есть» состоит из фразы «Свобода есть», повторенной восемь раз. Любимое задание преподавателей филфака - предложить студентам угадать, почему фразу нужно повторять именно столько. Оказывается, именно столько раз фраза укладывается в легкие среднестатистического человека. С последним глотком воздуха читающий проговаривает последнюю «свободу».

- Я обязан поэту Всеволоду Некрасову. Его слово живое, горячее, оно не хочет оставаться на плоскости и прямо противоположно чужим словам, которыми я пользовался раньше, - говорил Булатов.

Он называл себя свободным человеком. А эмиграцию не считал бегством от несвободы.

- Я не эмигрировал, просто сменил место работы, - говорил он. - Из Советского Союза было бы трудно торговать картинами, а из Парижа - запросто.

Дважды в год наведывался в нашу страну, гражданином которой всегда оставался, проводил выставки, никогда не отказывал в интервью. Однажды нам удалось пересечься и поговорить. Дело было в ГУМе. Легенда мировой живописи держался просто и совсем не легендарно. Худенький дедушка в обычном, не миллионерском, костюме. Он купил в ГУМе фисташковое мороженое, лизнул, почмокал. Сказал:

- Вкусно. Во Франции нет такого.

В ГУМе было шумно, Булатов говорил тихо. Чтобы разобрать его слова, приходилось напрягаться. В какой-то момент к нам подошел  толстый дядька лет под 50. Без приветствий и извинений вклинился в разговор и положил перед художником  листочки, измалеванные пастелью.

- Эрик, вы же Эрик Булатов? Не могли бы оценить мое творчество?

- Вообще-то у нас интервью, - запротестовала я.

- Ну ничего, у меня немного, - ответил наглец.

Булатов улыбнулся. Пролистал наброски. Сверкнул лукаво глазами.

- Знаете, на ощупь мне нравится. Но я совершенно не могу ничего оценить. Мне 85 лет, я ослеп и абсолютно ничего не вижу.

Толстый дядька потрепал Булатова за рукав. Сказал:

- Жаль, конечно. Ну ничего, зато мне очень нравятся ваши картины, - и ушел восвояси.

Пораженная такой наглостью, я сидела и хлопала глазами. А Булатов только улыбался. Рассказал, что ничуть не сердится, он и сам однажды влез через забор к известному художнику, чтобы познакомиться. Художник был в ярости, но, увидев работы наглеца, разрешил ему приходить в гости.

- Я всю жизнь верю, что в основе всего - свет. Не мрак, а свет, - заключил Эрик Владимирович в конце нашей беседы.

Этим же светом наполнены многие его работы.

Ушел в Свет

Он не только создавал свое, но и умело «редактировал» чужое. Одна из самых показательных – «Черный квадрат». Булатов «отредактировал» работу Малевича, всего лишь поставив в центр белую точку. Кто-то скажет: хулиганство, кто-то пожмет плечами, но смысл есть.

В некоторых религиях есть изображение Бога как точки. Задумавшись над тем, где Всевышний сотворил землю, если не было ничего, верующие пришли к выводу, что Бог уменьшился до размеров точки и высвободил тем самым пространство. Такая точка носит необычное название «цимцум» и по большому счету изображает идею самосхлопывающейся Вселенной. Именно Бога, а не что-то еще поставил в мертвый квадрат Малевича Эрик Булатов.

Последняя выставка художника в нашей стране проходила в прошлом году.

Директор «Мультимедиа Арт Музея» Ольга Свиблова отметила в соцсетях, что последними большими работами Булатова были двери - белая и черная, а главный герой в них - свет, идущий в зрителя.

- Эрик Булатов ушел в Свет, оставив нам Свет своего творчества, - заключила Свиблова в запрещенных соцсетях и, похоже, не ошиблась.

*Организация запрещена на территории РФ