Рома Билык: Вот вам мой торчащий член!

Солист группы «Звери» любит женщин, как будто справляет естественную нужду

Лидер «Зверей» Рома БИЛЫК стал кумиром многих юных созданий женского пола, которые живо интересуются его личной жизнью. О своих взаимоотношениях с прекрасным полом и о многом другом он подробно написал в «Автобиографии». Текст разместил на интернет-сайте группы «Звери». Написан сей труд хорошим русским языком. Правда, некоторые пассажи поп-кумира могут шокировать даже зрелого читателя. Судите сами…

Ульяна РЕПКА

Я приехал в Москву весной. Рейсовый автобус прибыл на «Щелковскую» часов в шесть утра. Меня стряхнули с сиденья, и я ступил на заблеванный тротуар столичного вокзала. Весь вокзал был напичкан чужими людьми. Пахнущими и живыми.

Ползал, как насекомое

Днем я любил прогуливаться по центру. Болтаться в человеческом супе оказывается так приятно. В это время я не существовал. Я становился частью этого супа. Маленьким обглоданным мослом, который варится где-то между картошкой и луком. Я просто плыл по течению, например, по Тверской. Облизывал взглядом ноги какой-нибудь гуляющей девчонки.

МОЛОДОЙ ТАЛАНТ: громко заявил о своих интимных секретах

МОЛОДОЙ ТАЛАНТ: громко заявил о своих интимных секретах

Чувствовал легкое головокружение. У меня еще ничего не было. Ни свиданий, ни обязательств и ни копейки денег в кармане. Золотое время, когда у меня не было еще ни одного друга.

Я ползал по городу, как насекомое. Я стрелял сигареты, я втягивал живот, чтобы остановить его нытье, я бродил по магазинам и возбуждался, глядя на симпатичных продавщиц. Уезжал в Коломенское, носился по берегу, резал себе ладони сорванной травой и запихивал ее в рот. Потом блевал прямо в озеро. Я был свободен. Мне никто не был нужен. И я не был нужен никому.

Ночами я изучал Москву. Маленькие улочки с грязными домами стали моей территорией. Я ночевал на стройках. Моим любимым местом была большая огороженная площадка на Сходненской. Примерно год там возводили 12-этажку нового поколения. Я пробирался туда почти каждый день. Я представлял этот дом своим. Сворачивался на старом пальто прямо на куче с песком, закрывал глаза - и мой светский прием начинался. Я мечтал о белом пиджаке, о красной розе в петличке и о белой фетровой шляпе. И о женщинах. Разного возраста. Об их волосах, об их влажных ногах, об их языках, горячих и острых. Головки тюльпанов похожи на женские языки.

Однажды ночью ко мне подошли не торопясь. Спокойно и вежливо. Я начал первым, и меня накололи, как кузнечика. Спасла случайная тень из подъезда. В ближайшем ларьке я купил водки. Потом прятался в кустах и до утра заливал порезы спиртом.

Кормила с рук

Я всегда хотел есть. Неважно - колбасу или женщину. Я глотал то и другое, почти не разжевывая. Я выпрашивал соленые огурцы на рынке. Я слизывал сахарную пудру с пирожных, которые воровал в кондитерских, я покупал креветок и с наслаждением высасывал их соленые тела. Кого-то я трахал прямо в подворотне. Кого-то на бильярдном столе, в засиженной мухами кофейне. Кого-то в примерочной дорогого магазина. Я хватал без разбора. Их рты, волосы и подмышки. А утром меня ждали невычищенные зубы и запотевшие окна. Женщины проходили через меня, как через большую лужу в центре улицы. Кто-то осторожно, боясь намочить ноги, а кто-то, высоко задрав платье, перепрыгивал меня как нечего делать…

У одной был золотой зуб, маленькая родинка на подбородке и охранник с жилой на блестящем лбу. Сметана. Прохладная густая сметана в глиняном горшочке. Прямо из погреба. Она пахла рыбой и свежими купюрами. Я вымазался в ней по самые уши. Она держала меня в своей квартире, кормила с рук и постоянно трогала. Утром, перетянув ее белое сало капроновыми колготками, я сбежал и опять жил на вокзалах.

Однажды зимой я проснулся в чужой квартире. Рядом со мной лежала женщина. Смятая стоптанная домашняя тапочка. Душно. Много мягких игрушек. Вокруг - мой собственный запах. В тот день я впервые подумал про деньги. И моя прежняя жизнь сразу закончилась.

Я стал работать. Одна монотонная обязанность сменялась другой. Я мыл полы в ресторанах. Я торговал в табачной палатке и тогда подсел на «Житан». Я работал в ночном стриптиз-клубе. Следил за девочками, чтобы не давали кому попало. В то время я носил пиджак и начищенные ботинки. Я жрал икру, оставшуюся после банкета, и мог вдуть любой стриптизерше. Я клал кирпич на стройке и однажды слетел с третьего этажа. И опять - ничего. Только длинная царапина и пара синяков. Я сочинял в этой Москве песни. Пьяные, написанные огрызками карандашей, пока я слонялся от вокзала к вокзалу, от бабы к бабе, от толчка к толчку. Я мучительно хотел стать известным. И специально ничего не делал для этого. Во все времена первого сентября дети будут приходить в школу. Так же с моими песнями. Я просто ждал, пока наступит первое сентября. И день знаний наступил. Появились «Звери».

Плакала, когда кончала

Я не могу жить без женщин. Я должен заполнять их, вползать в них, рыскать внутри них ищейкой. Словно мармелад засовывать их большие мягкие куски себе в рот, смачивать их своей слюной, медленно разжевывать и постепенно растворять в себе.

"ЗВЕРЬ" ВО ВСЕЙ КРАСЕ: постоянно ищет приключений на свой зад

"ЗВЕРЬ" ВО ВСЕЙ КРАСЕ: постоянно ищет приключений на свой зад

Не спеша. Тщательно. И вот она уже корчится внутри меня, разъедаемая ядовитым соком моего желудка. Она смешивается там с вечерней пищей и жидким потоком проходит по моим внутренностям. А наутро я иду в туалет, и все, что осталось от этой женщины, покидает мое тело через задний проход. Так происходит со всеми. Ни одна женщина не сможет остаться со мной навсегда, как ни один продукт, переработанный и использованный, не сможет остаться внутри человеческого тела. Как прекрасно надкусанное яблоко и как омерзительна рвота, когда ты этими яблоками объедаешься.

Мне плевать на прошлое. Каждый ее палец на ноге пах по-особенному. Она была очень чистая. Я был уверен, что вместо крестика она носит на груди флакон с духами. Освежитель воздуха для тела. Потому что воздух вокруг нее пах по-особенному. Она плакала, когда кончала. Она плакала и кончала тихо. Почти бесшумно. Это очень красиво. В момент оргазма она прикрывала глаза и из нижнего века вытекала крупная слеза. Медленная. Долгая. Одновременно два глаза выливали слезы на ее щеки. И слезы ползли, не торопясь, никуда не спеша, наслаждаясь свободой по направлению к шее. Я не мог оторваться. Слезы всегда миновали складку около губ, потому что она улыбалась. Нехотя перебирались через бугор подбородка, плыли по шее. Она плакала, потому что была счастлива. Я был с ней до тех пор, пока она не перестала плакать во время оргазма.

Самый уязвимый кусок

Как только мои песни стали звучать по радио, я изменился. Иногда мне кажется, что я увеличиваюсь и начинаю заполнять комнату, в которой нахожусь. Мои пальцы и грязь под ногтями уже проложили себе дорогу в коридор. Я пухну от себя. Я начинаю заполнять своим телом весь дом. Мой член растет, увеличивается, дергается в такт моему прерывистому дыханию. Мое тело вместе с ногтями, ушными каналами, копчиком, волосами, вместе с моими кожными луковицами, родинками, шрамами и перепонками - все вырывается наружу и заполняет город стремительно и бесповоротно. Я выставлен на всеобщее обозрение. Вот вам мои песни, вот вам мой торчащий член. Я скрою от вас только одно. Мой самый страшный страх. Мучительный и позорный. Мой самый уязвимый кусок. Его вы не получите.

Ссылка по теме:

Не люди. «Звери»!



автор

*включен Минюстом РФ в список физлиц-иноагентов