В сорок лет жены нет и не будет

Наш питерский колумнист Екатерина Сергеевна, ведущая суперпопулярный интернет-дневник «Кэт. Записки шлюхи», попробовала разобраться в закоренелых холостяках.

- Вить, - говорю я, лежа у него на плече и разглядывая комнату, - Вить, а чего ты не женишься?

- Я думал об этом, - сдержанно отвечает он, - и даже рассматривал кандидатуры...

В этом вот «рассматривал кандидатуры» весь Витя.

- Здравствуйте. Виктор, - представился он в первую встречу. И протянул мне руку. Сухо, по-деловому, как будто к нему приехала не проститутка, а деловой партнер.

Так же сухо оглядел маячащего за моей спиной моего телохранителя Сережу, протянул руку и ему и сразу, без лишних вопросов, рассчитался.

- Вить, ну а что, в самом деле на ногах ты уже, я так понимаю, хорошо стоишь, квартира - вон какая. Только как-то все, вот знаешь, как говорят, по-холостяцки - так это точно, как у тебя.

Он вызывает меня в третий раз. На этот раз я приехала уже без Сережи.

Витя нормальный и совсем не напрягает меня, хоть и педантичен почти до безобразия.

Ему сорок два, он встречает меня в идеально выглаженных брюках и такой же рубашке, у него ухоженные руки с ровными ногтями, почти военная осанка и подтянутое тело.

Он выглядит лучше большинства мужчин своего возраста, его не портит ранняя седина. Она делает его лицо даже благородным.

Он умен, эрудирован, и с ним действительно интересно разговаривать - он профессор, преподает в одном из вузов.

Витя не пьет и не курит, живет один в отличной квартире почти в самом центре Питера.

Я лежу у него на плече и в который раз рассматриваю спальню.

Минимум мебели - широкая жестковатая кровать с прямоугольной спинкой, две тумбочки с синими торшерами, шкаф из темного дерева, кресло, стул, сине-серо-белые клетчатые шторы, светлые обои, плазма на стене, мягкий и синий же ковер на полу.

Все просто, но простота эта обманчива.

Все так же добротно и дорого.

Женщины в квартире нет, это очевидно. На полках не стоят глупые статуэтки, а в ванной не обосновались разноцветные баночки и тюбики. Только дорогой кафель и огромные темные полотенца.

То, что здесь бывают женщины, выдают только тапочки в прихожей. И то, от женского в них - только размер. Они такие же, как и все остальное, выверенные в строгой сине-серой цветовой гамме.

Михаилу ПРОХОРОВУ уже 48 лет, и у него есть всё, кроме жены

Все перетрогал

-Вить, - говорю я, - а чего ты не женишься?

Мне ужасно хочется курить, для этого надо встать и выйти на балкон. В квартире он курить не разрешает. Но в кровати так хорошо, что вставать совсем не хочется.

Он обнимает меня и поглаживает по руке.

- Я думал об этом, и даже рассматривал кандидатуры...

- Ну, так что с кандидатурами, ни одна не подошла? - интересуюсь я, выдав спич про холостяцкую квартиру. - Мне кажется, у тебя, с твоими данными, должен быть большой выбор. Квартира, женат не был, детей нет... Женщины у тебя под дверью в очереди должны стоять.

Я раскручиваю его на разговор, мне интересно. Ведь таких, как он, очень много. Даже олигархи такие есть.

Он ненадолго задумывается, потом говорит спокойно:

- Не могу я уже, наверное. Я привык один, понимаешь? Я привык к тому, что у меня все дома в порядке, в нужном мне порядке. Я знаю, где что лежит и как оно должно лежать.

Если здесь будет женщина, все будет не так. Будет хаос, понимаешь?

- Но зато, - парирую я, - представляешь, приходишь ты с работы, а тебя ужин ждет. Да и вообще. Ну, я не знаю, как тебе это объяснить, но у тебя тут не хватает женской энергетики, что ли. Вроде, нормально все, но как-то неправильно.

Меня пробило на поговорить.

- Ну, я пытался, - задумывается он, - у нас на кафедре была одна, Марина, разведенная, ребенку пять лет, она у нас немного проработала. Вот я с ней и...

Сначала разговаривали, а потом я посмотрел - ничего такая, фигура, выглядит хорошо, хоть и за тридцать, да и ко мне явно присматривается - это ж видно.

Но из-за ребенка ничего не вышло.

- Не хочешь чужих детей? - спрашиваю я, уже внутренне готовясь произнести речь о том, что тебе, мол, милый, за сорок и свободные женщины подходящего тебе возраста уже почти все с детьми.

- Не в этом дело, - говорит он, - я спокойно отношусь к детям.

Ну, вот смотри... У нее ребенка оставить не с кем, мы едем к ней. Она ребенка спать укладывает, и мы с ней... ну, в общем. А я понимаю, что мне в чужой постели не комфортно. Я не могу расслабиться так, как дома.

И что делать?

Несколько раз я к ней съездил, потом говорю: нет, бери Костю, приезжайте ко мне. Костя спит хорошо, в другой комнате положим.

И она приезжает с Костей. Хороший малый, даже на меня в детстве чем-то похож.

Марина ему еще и игрушек привезла, а ему не интересно, понимаешь? Ну конечно, тут новое место. И он в итоге начал тут ходить везде, книги мои листать. Он сидит, листает, а я дергаюсь. А если порвал бы что-то?

- Ну, так и убрал бы эти книги, дел-то, - подсказываю я.

- Ты не понимаешь! - говорит он даже с каким-то запалом. - Я в итоге их поубирал повыше, так он все равно себе занятие нашел, все перетрогал, посдвигал.

Я кое-как перетерпел, даже ей ничего не сказал. А утром захожу в другую комнату, мы его там положили, смотрю - подушка на полу валяется, паровозики какие-то на кровати...

Я как представил, что вот такое у меня дома будет - так все.

В общем, объяснил Марине.

Не знаю, обиделась она, наверное.

Привыкнув всё делать себе сам, старый холостяк со временем забывает, что у женщины кое-что получается гораздо лучше

Чуть не взорвался

- В общем, понятно, - перебиваю я, - ну нашел бы без детей, что их, мало, что ли?

- Ну как тебе объяснить, - говорит он после небольшой паузы, - мне вообще с кем-то надолго не комфортно. Я уже привык один.

Вот, познакомился недавно, неплохая девочка, вот объективно неплохая, двадцать девять лет, не замужем, детей нет, умная, поговорить с ней можно было. Ну и два раза поговорили, на третий ко мне поехали.

А утром я смотрю, она в моей рубашке ходит. Утром. Прикинь, проснулась, взяла мою рубашку со спинки стула и надела. И на кровати в ней сидит, и по дому ходит. По дому. В уличной рубашке. В глаженой. Я в ней на работу собирался, а она по дому ходит.

А потом она берет мою чашку. Вот из всех чашек берет мою и делает себе кофе. Сама нашла, где кофе, где сахар. И я выхожу из душа, а она сидит на стуле в кухне, в моей рубашке и пьет кофе из моей чашки. А мне в другой сделала. Я понимаю - она не знала. Но я чуть не взорвался.

Она ее потом, конечно, помыла и поставила рядом с раковиной. И помыла как - со средством, а сполоснула всего два раза, быстро. А я долго споласкиваю, нормально, иначе не все средство вымывается. И поставила, представляешь, рядом с раковиной!

Она когда ушла, я рубашку сразу стирать отправил, а чашки перемыл и на полку поставил.

Не могу я, когда в моем доме кто-то что-то меняет.

Он замолкает. И я молчу.

Лежу у него на плече и почему-то вспоминаю вдруг народную мудрость:

«В двадцать лет ума нет - и не будет.

В тридцать лет денег нет - и не будет.

В сорок лет жены нет - и не будет».

Потом встаю и иду курить на балкон.