За бобра ответишь! Почему феминистки обиделись на мемный хит про ужин с грызуном

Уж больно хитрющие лица у исполнителей, да и сам текст, конечно, мутноватый. Ладно бы с героем ужинала кошка или собака. Но при чем тут бобер?

Статьи в Дзене под названием «О чем на самом деле песня про бобра» набирают миллионы просмотров. Но авторы таких «исследований» на голубом глазу делают лукавые выводы, что это - про единение с природой.

Тем, кто планирует выучить этот хит, чтобы распевать с ребенком, полезно знать, что «бобром» на сленге в США называют... ээээ.... женский половой орган. И это уже настолько популярное обозначение, что, например, вынужден был поменять название штатовский журнал «Бобер» со столетней историей. Просто потому, что это вызывает неприличные ассоциации.

Понятно, что мы же не в Америке, у нас вот и журнал «Хозяйство» существует и прекрасно функционирует. И тем не менее сленг и до нас добрался. Некоторые молодые люди словечко знают и используют по-американски.

Первая строчка песни звучит так: «Сидим с бобром за столом. Вдвоем. На ужин готовим полено». Можно, конечно, наивно полагать, что это сочинение про доброго бобра, который пришел в гости к поэту, прямо как солнышко к Маяковскому.

В принципе, так и автор текста, Слава Скрипка, уверяет: бобер - это собирательный образ доброго и сказочного зверька, «на месте которого можно представить себя».

Но если иметь в виду, что бобер - не совсем бобер, то все встает на свои места. Нам рассказывается, как лирический герой предвкушает вечерний секс. При этом фраза «на ужин готовим полено» может недвусмысленно намекать на выражение «бросить палку».

Феминистки на текст, кстати, обиделись. Они сразу смекнули, что гендерные роли распределены неравномерно. Женщина тупо названа «бобром», то есть функцией и органом для удовлетворения потребностей. А вот мужчина, в отличие от нее, остается не просто человеком, а сексуальным гигантом. У него не просто «палка», а целое «полено».

Далее в песне следуют такие строки: «Давай поговорим, бобер, // О том, что наболело. // Скажи, зачем же между нами плотина? // Скажи, зачем между нами обрыв? // Я обниму твое пушистое тело. // Ну почему бобры так добры?»

О чем это? Ну, понятно, что у лирических героев разногласия по жизни и разные взгляды на мироустройство. Однако физическая близость всех примиряет, и бобер «точит полено» под текилу и ром, и лирическому герою «офигенно». Даже переводить это не станем.

Интересно, что для непонятливых и тех, кто не разгадал значение слова «бобер», исполнитель заготовил подсказки: «Пришли мы к дому бобра. Он мне ДАЛ (многозначительная пауза)».

Ну и припев «будь добр, будь бобр», с одной стороны, вызывает в памяти дурацкий анекдот «Света, дай людям. Дай людям, Света», а с другой стороны - это намек на то, что надо не умничать, а «просто быть бобром».

Конечно, всегда можно возразить, что песня совсем не о том, и, как пелось в хите Алсу, «я все придумала сама». Но стихи на то и стихи, чтобы каждый образ воспринимался как метафора. Так что, как пелось в другой песне - «думайте сами, решайте сами», стоит ли это распевать с детьми.

Не сурок, а сумка

В контексте хита про бобра вспоминается и древняя песня про сурка. Слова Гете, музыка Бетховена. В русском переводе: «Из края в край вперед иду, и мой сурок со мною».

Один поэт был уверен, что «сурок» - это ошибка переводчика. Ведь в свое время группа наших филологов на конференции в Германии не встретила понимания от немецких коллег, которые никогда не слышали о такой песне. По возвращении домой они исследовали вопрос и выяснили, что изначально Иван Козловский в тех местах, где речь идет о «сурке», исполнял эту песню на французском: avec que la marmotte.

Собственно, и у Гете текст был написан на смеси французского и немецкого. Но спустя какое-то время русский переводчик заменил французский припев на строчку «и мой сурок со мною». Он не то чтобы погрешил против истины, просто слово marmotte, переведенное как «сурок», имеет два значения. И первое, более очевидное - это «дорожная сумка». Посему правильнее было бы перевести текст так: «Из края в край вперед иду, и мой рюкзак со мной». Но наш вариант оказался лучше: с сурком, оно, конечно, красивее и поэтичнее.

Елки-палки, лес густой…

Превращение «бобра» в женский орган на самом деле - не единичный случай в языке. Филологи считают, что обсценные называния мужских половых органов произошли от метафор, которые изначально не были неприличными.

- Я, парень, откусался. Мой зуб-то уж какой год книзу глядит, - говаривал дед Щукарь из «Поднятой целины», подразумевая под «зубом» то самое.

По мнению ученых, известное слово на букву «х» когда-то не было неприличным. Оно произошло от «хвой», то есть хвоя, иголка ели. Именно отсюда пошла присказка «елки-палки, лес густой, ходит Ваня холостой». (Сомневающимся можно подумать на тему, откуда взялись елки и при чем тут палки).

Со временем метафорическое значение становилось прямым и перешло в разряд табуированных слов. Ученые даже полагали, что в будущем такое может произойти со словами «банан» или «перец», которыми в современной молодежной среде тоже называют «нефритовый стержень».