Собирателю русского авангарда на Лубянке отбили тестикулы, а потом он сам сжег себе легкие
Савицкий смешно разговаривал из-за неестественно высокого голоса. Мало кто знает, в чем причина такой особенности. Как рассказывал сам Игорь Витальевич, его голос навсегда изменился после того, как в 1940-е его, молодого московского художника, притащили на Лубянку и там отбили все что можно, включая тестикулы. За что - история умалчивает.
Савицкий родился в Киеве в 1915 году. Папа был юристом, дедушка - филологом. Во время Красного террора деда расстреляли, а семья сбежала в Москву. Там Игорь остался сиротой. Скрыв дворянское происхождение, получил профессию электроустановщика. Потом окончил Суриковское училище, женился. И вдруг - что-то пошло наперекосяк. После инцидента на Лубянке он, бросив жену, ребенка и квартиру на Гоголевском бульваре, уехал в пустыню.
Шесть лет в песках
В конце войны английские археологи обратились к Сталину с просьбой разрешить раскопки на территории Древнего Хорезма. Несколькими годами ранее они уже вели аналогичные раскопки и нарыли на территории Амударьи немало золота.
Вождь рассудил, что золото пригодится самим, поэтому иностранцам отказал, а вместо этого выделил огромные деньги на проведение собственных исследований. Отечественным ученым впервые стали доступны самолеты, возможность проведения аэрофотосъемки и навороченная техника. В число участников экспедиции попал и 35-летний Савицкий.
Узбекистан был знаком ему по студенческим годам. Сюда в войну эвакуировали Суриковку, и эти места произвели на Игоря неизгладимое впечатление. Несмотря на то что официально его взяли на должность художника и он должен был зарисовывать раскопки, Савицкий активно вел раскопки сам. Многие посмеивались над его одержимостью. Однажды рабочие вылепили из глины член, обожгли его в печи и прикопали на участочке, в который вгрызался Игорь. Тот не распознал подлог и долго носился с находкой, пока остальные хихикали в кулачок.
Проведя шесть лет в экспедиции, Савицкий устроился научным сотрудником отдела прикладного искусства Каракалпакского НИИ экономики и культуры. В его работу входило собирать произведения искусства у населения, что он и делал с большим удовольствием и вкусом. Собирал украшения, национальные костюмы. А параллельно - отбирал для своего музея произведения художников, непосредственно связанных со Средней Азией.
У него был поразительный нюх на искусство. В те времена многие избавлялись от картин умерших мастеров. Савицкий покупал их, в том числе на свои деньги. Если не хватало - на клочке бумаги писал расписки, что он обязуется выплатить все долги.
Жил аскетично. Сам гладил, сам стирал. Мог не спать по пять ночей, готовя новую экспозицию. В Нукусе у него была квартира, но там обычно селили командированных или приезжих работников. А директор музея спал в хранилище на столе. В этом же столе хранил свою зарплату, пользоваться которой для нужд музея позволял всем, кому понадобится.
Рисунки он покупал хитро, в том числе у тех, чьи имена нельзя называть. В экспозиции такие картины снабжались этикетками «Работа неизвестного автора». Папку лагерных рисунков художницы Надежды Боровой, например, он представил закупочной комиссии как рисунки не из ГУЛАГа, а из фашистских концлагерей.
При этом художник Эркин Жолдасов вспоминал, что, несмотря на аскетизм, директор не был чужд всему человеческому. Например, очень уважал эротические рисунки. У художника Ставровского купил целую папку с изображением разнузданных деревенских оргий.
- Показать мы их, конечно, никому не можем, но они исполнены с таким мастерством, что обязательно нужно купить, - объяснил Савицкий.
Погиб из-за формалина
В конце 1960-х «Лувр в пустыне» получил широкую известность. Без работ музея в Нукусе не обходилась ни одна крупная выставка. Савицкий показывает работы в Москве, Ташкенте, Львове, Таллине и за пределами СССР. Несмотря на признание, работа страшно его выматывала. К тому же родственники художников постоянно требовали денег по распискам, а средств не хватало. Накалялась атмосфера и в самом музее, и Савицкий часто срывался на подчиненных. Правда, причиной его болезни называют не нервный срыв, а формалин, которым он чистил монеты. Это старый дедовский способ, которым не пользовались другие по причине ужасного вреда для здоровья. Как вспоминали сотрудники, духан стоял такой, что работники музея, если им приспичило проходить мимо, зажимали нос шарфами и лацканами пиджаков. Однако Савицкий гордился своим методом. Он был быстрый и эффективный. Но в итоге директор сжег легкие и умер в 68 лет.
