Нашли виноватых? Как мы «проели» Резервный фонд и что нам теперь делать

Россия должна найти себе «новую работу» не более чем за три года.

Худшая в истории глава российского Минздрава Татьяна Голикова, ныне вполне адекватно справляющаяся с функциями председателя Счетной палаты, признала очевидное: к концу 2017 года у России больше не останется Резервного фонда. Это мощный удар по позициям оптимистов, которые считают, что российская экономика пришла в состояние равновесия. Сама Голикова говорит про «полную адаптацию» к сложившимся условиям. Что ж, посмотрим, как к этим условиям придется адаптироваться нам — простым смертным, населяющим территорию Российской Федерации.

Весенний снег под солнцем

Стоит пояснить, что Резервный фонд — это один из «наследников» бывшего Стабилизационного фонда, разделенного на две части; второй из этих частей является Фонд национального благосостояния (ФНБ).

Оба фонда, по своим уставам, входят в состав федерального бюджета России. Задача Резервного — обеспечивать выполнение государством своих расходных обязательств в случае снижения поступлений нефтегазовых доходов в казну. Задача ФНБ — подстраховывать социальную и, в особенности, пенсионную систему.

В реальности же никакой разницы между ними нет, просто первым начали тратить Резервный.

СПРАВКА: Если посмотреть на темпы растраты средств Резервного фонда, картина выходит не самая отрадная. Объем фонда на 1 декабря 2014 года составлял $89,55 млрд. Год спустя он уменьшился до 59,35 млрд долл. 1 декабря текущего, 2016-го, этот показатель упал уже до 31,30 млрд долл. При этом самые большие расходы фонда приходились как раз на декабрь.

В общем, далеко не факт, что к Новому, 2017-му году в Резервном фонде останется хотя бы 25 миллиардов вечнозеленых единиц. А к следующему декабрю и они будут существовать лишь в памяти. Это значит, что Правительство начнет тратить средства ФНБ, где сейчас числится 71,26 млрд долл. И эта сумма тоже постепенно уменьшается: то одна, то другая госкорпорация нет-нет да и засовывают шаловливые ручки в «национальное благосостояние».

Голикова, тем временем, не унывает: «Жили же когда-то, когда Стабфонда не было».

Хочется ответить: во-первых, Татьяна Алексеевна, чаще не жили, а выживали; а во-вторых, в те времена у нас были дешевые западные кредиты, о которых сейчас можно и не мечтать.

Из Норвегии — в Венесуэлу

Для чего нам вообще нужен был Стабилизационный фонд, скопированный Кудриным с норвежского образца? Вопрос крайне важный.

Страны, чьи доходы зависят в первую очередь от сырьевого экспорта, находятся в уязвимом положении: внезапное снижение цен на их товар (например, из-за снижения спроса) может обрушить всю экономику буквально за год: нечем будет платить зарплаты бюджетникам и пенсии, от этого уменьшится внутренний спрос, пойдут разорения предпринимателей... Поэтому многие нефтепроизводители откладывают часть прибыли в специальные фонды. Это есть и в Венесуэле, и в Кувейте, и в Нигерии, и в упомянутой Норвегии.

Другой вопрос, на что потом тратятся средства этих фондов. Мы, изначально ориентируясь на Норвегию, в итоге избрали венесуэльский путь: средства фондов в значительной степени уходят на поддержку госпредприятий (наименее эффективная из современных форм управления собственностью). Отсюда и крайне низкая прибыльность: инвестиции внутри страны попросту убыточны, а за ее пределами мы предпочитаем хранить деньги в американских суверенных облигациях, «трежерис», высокая надежность которых компенсируется почти нулевой процентной ставкой. Одновременно наши деньги крутятся в американской экономике и за копейки кредитуют американский же бизнес.

Вечное ожидание роста

Впрочем, сейчас о прибыльности фондов речь уже не идет, задача проста — растянуть эти средства, дотянуть до выхода российского бюджета из зоны дефицита, успеть реструктурировать экономику, дать ей новый старт. Обычному россиянину проще всего объяснить это на примере уволенного в кризис сотрудника, у которого есть какие-то небольшие деньги, и на них надо как-то дожить до получения новой работы, при этом дата выхода на эту работу непредсказуема.

России, правда, несколько проще, чем безработному бедняге: она все-таки в известной степени сама себе хозяйка — так сказать, предприниматель, чей бизнес перестал работать. Но у нее нет возможности «уволить неэффективный персонал», то есть собственных граждан. Социальные выплаты сокращаются правдами и (особенно!) неправдами, однако доводить народ до реальной нищеты — дело рискованное. Значит, надо предложить ему возможность зарабатывать самостоятельно, чтобы не висеть на шее у бюджета и суверенных фондов.

К сожалению, Голикова ровным счетом ничего не говорит о том, каким образом задушенный налогами и кредитными ставками российский предприниматель будет поднимать страну из нынешнего состояния. Это, конечно, не ее работа; но беда в том, что отвечавший за экономический рост крупнейшей страны в мире человек находится под домашним арестом, а его юный преемник вряд ли способен на что-то серьезное в условиях острого дефицита времени. Три года, которые нам остались до исчерпания фондов, — это слишком много для одного работника, но крайне мало для огромного государства с чудовищной бюрократией.

Оправдание тупика

Что ж, в каком-то смысле Голикова права. Россия действительно адаптировалась к новым условиям, если понимать под этими условиями полную, рабскую зависимость от собственных фондов, размеры которых стремительно тают. Между тем финансовая подушка безопасности — штука одноразовая. Аварийное срабатывание системы произошло в 2014 году, пациент вроде бы выжил, но очень скоро фонды придется наполнять заново. Денег на это, конечно, нет, но вы держитесь.

Выход у России один, и он известен всем от президента до сколько-нибудь мыслящей кухарки. Это резкое снижение налогов с одновременным ростом их собираемости, то есть вывод бизнеса (от одиноких сапожников до «Газпрома») из тени, активное стимулирование создания рабочих мест, упрощение доступа к внешнеэкономической деятельности. При этом на корню должна быть уничтожена вся сложившаяся система контроля бизнеса, все бесконечные инспекторы: терапевтическими методами этих людей не исправить. Настоящее социальное государство — не то, которое держит граждан на коротком поводке и периодически наполняет миску, а то, которое позволяет и даже помогает этим гражданам спокойно пастись на воле, то есть зарабатывать самостоятельно, не нарушая при этом законы.

К сожалению, в этом случае придется уволить столько кормящихся от бюджета свояков и племянников, столько полезных и просто хороших людей, что власть на такой шаг попросту не пойдет. А значит, по исчерпании фондов нас ждут по-настоящему тяжелые времена.