Сумрачный гений Салтыкова-Щедрина: чего мы не знаем из школьной программы
* Салтыков-Щедрин испытывал влечение к 12-летним девочкам
* К прикованному к постели писателю жена заходила лишь затем, чтобы сказать: «Денег давайте!»
27 января читающая Россия отметит день рождения Михаила Евграфовича САЛТЫКОВА-ЩЕДРИНА. Он родился в 1826-м - дата не круглая, 191 год, но судя по тому, что сейчас творится в стране, повод вспомнить великого сатирика есть. Тем более что суровый классик с всклоченной бородой и грозно выпученными глазами, каким мы привыкли видеть его в хрестоматии, был вполне человечным и душевным дядькой.
Из школьной программы мы знаем его по мужику, который двух генералов прокормил, дикому помещику да премудрому пескарю с карасем-идеалистом. Некоторые назовут еще «органчик» из «Истории одного города». И припомнят многочисленные, рассыпанные по Сети афоризмы. Не все из того, что ему приписывают, он действительно говорил. Но вот это стопроцентно щедринское: «Во всех странах железные дороги для передвижения служат, а у нас сверх того и для воровства». Или это: «Когда и какой бюрократ не изнывал при мысли о лишней тысяче? Когда и какой бюрократ не был убежден, что Россия есть пирог, к которому можно свободно подходить и закусывать?» Точнее не придумаешь.
Откуда же у дворянина Мишеньки Салтыкова (псевдоним Щедрин он взял, когда занялся литературой) столь обостренное неприятие окружающей действительности? Все очень просто. Недолюбленный в детстве ребенок затаил обиду на родную матушку, ставшую для него воплощением всего худшего, что есть в русском дворянстве. Эту обиду он выплескивал из себя всю жизнь.
******
Строго говоря, к дворянской аристократии семейство писателя имело весьма условное отношение. Прадед его по кличке Курган происходил от худородного дворянина, получившего чин по милости власти. Отношение к самозванцам было презрительно-уничижительное. Честолюбивый Курган, унаследовавший от отца фамилию Сатыков, добавил в нее буковку «л», приобщившись к древнему и знатному роду. Узнав об этом, настоящие Салтыковы направили царю гневную челобитную. «Худородного дворянина» били плетьми - Курган получил 50 плетей. Но заветную буковку ему оставить позволили.
******
Отец писателя, коллежский советник Евграф Васильевич Салтыков, отличался нравом мягким и незлобивым, а вот мать, Ольга Михайловна Забелина, слыла дамой суровой и властной. Замуж вышла в 15 за 40-летнего. В молодости была кровь с молоком, но потом расплылась. С супругом не ладила, детей делила на «любимчиков» и «постылых», которых держала в черном теле и постоянно била (всего у четы Салтыковых родилось девять отпрысков).
Михаил был шестым ребенком в семье. Маленького толкового Мишеньку мать поначалу обожала, но по мере взросления отношения ухудшились. В 10 лет юный Салтыков уехал из родового имения Спас-Угол Тверской губернии в Московский дворянский институт, а затем как лучший ученик - в Царскосельский лицей.
******
Здесь с родовой фамилией Мише пришлось помучиться. Однокашники-аристократы путали его с «настоящими» Салтыковыми, а узнав, что перед ними однофамилец, презрительно фыркали.
******
Вскоре из отличника Михаил превратился в неопрятного огрызающегося подростка. Получил прозвище Сумрачный лицеист. В отличие от обожавшего лицей Пушкина, для Салтыкова это было казенное учебное заведение, где он так и не обрел близких друзей. За грубость, сквернословие, курение, да еще писание стихов парня пороли розгами, ставили носом в угол, лишали обеда и заключали в карцер.
******
После выхода из лицея юноша хотел начать карьеру литератора, но был выслан в Вятку за повесть «Запутанное дело». В провинции к опальным относились, как к королевским бастардам, - предупредительно, понимая ситуацию так: удостоившегося высочайшего пинка могут и простить. А потому с ним надо быть поделикатнее. Салтыкова уважали и боялись. Он стал чиновником особых поручений при губернаторе, а после восшествия на престол Александра II был назначен сначала рязанским, а потом тверским вице-губернатором. Находясь на службе, Салтыков непрерывно орал на подчиненных, а на документах любил ставить вердикты: «Чушь!», «Галиматья!», «Болван!» Но начальство ничего не могло с ним поделать, так как он пользовался высочайшим покровительством.
******
От грозных окриков Салтыкова робели, но никто всерьез его не боялся. Наоборот, подчиненные ценили его за чуткость и справедливость. При распределении премий он давал больше тем, кто получал меньше жалованья, и сокращал слишком большие награды имевшим хорошие оклады. Рассказывали, что как-то во время служебной поездки вице-губернатору нужно было приготовить к утренней почте важные бумаги. Они с помощником уселись в разных комнатах работать в ночь. Вскоре Михаил Евграфович услышал похрапывание. Подложил напарнику под голову подушку и все написал сам. Утром бедолага со страху чуть не умер. А Салтыков успокаивает: «Ну, батюшка, должно быть, вы вчера очень устали, я боялся разбудить, но куда там - спите как убитый, ничего не слышите».
******
Конец чиновничьей карьере писателя положил конфликт с тульским губернатором Шидловским. Будучи управляющим городской казенной палатой, Михаил Евграфович выставил за дверь посыльного, который явился к нему от губернатора напрямую, минуя формальности. Историю можно было бы замять, но вспыльчивый Салтыков и взрывной Шидловский раздули из мухи слона. Сатирик опубликовал фельетон «Губернатор с фаршированной головой». Автора убрали в Рязань, но после стычки и с тамошним губернатором уволили.
******
Михаил Евграфович с детства пристрастился к картам. Во время игры был неуемен. Адвокат Владимир Танеев, брат композитора, вспоминал:
- Из кабинета доносились крики Салтыкова. Играли в игру, в которой участвуют каждый раз только трое, а четвертый сдает по очереди. Салтыков самым решительным образом не позволял сдающему сходить с места и пройтись, чтобы отдохнуть. Вдруг распахнулись двери из кабинета, и в гостиную влетел Алексей Михайлович (Унковский, постоянный партнер Салтыкова по картам. - Ред.) с видом совершенного отчаяния.
– Это уже ни на что не похоже, - завопил он, - не позволяет даже отправлять естественные надобности, - и быстро исчез в противоположную дверь.
Дамы в немом изумлении не могли сразу понять, в чем дело.
Рассказывают, что, когда в 1878-м хоронили Некрасова, в ехавшей за катафалком карете сидел Салтыков. Он предложил соседям в память об умершем сыграть в карты. Сыграли.
******
В Вятке молодой Салтыков начал ухаживать за дочками местного вице-губернатора. Девочкам было по 12 лет. Одной из них, Елизавете Аполлоновне Болтиной, он сделал предложение, когда той едва исполнилось 14. Брак с трудом отложили на год. Родственники Салтыкова бойкотировали венчание и свадьбу (был лишь один из братьев), так как о вице-губернаторских дочерях шла нехорошая слава. Маменька Салтыкова отказала в материальной помощи сыну, велев самому обеспечивать свою барыню. «Залетела ворона в барские хоромы», - говаривала она.
******
Жена Салтыкова всю жизнь изменяла ему, и, когда через 17 лет бездетного брака у них родились сын и дочь, Салтыков был почему-то уверен, что по крайней мере сын - его, хотя тот совершенно не был на него похож.
О благоверной сатирик отзывался так:
- У жены моей идеалы не весьма требовательные. Часть дня (большую) в магазине просидеть, потом домой с гостями прийти и чтоб дома в одной комнате много-много изюма, в другой много-много винных ягод, в третьей - много-много конфет, а в четвертой - чай и кофе. И она ходит по комнатам и всех потчует, а по временам заходит в будуар и переодевается...
Родные Елизаветы Аполлоновны за глаза называли писателя «мерзавцем». Когда он, больной, был прикован к постели, жена заходила к нему лишь затем, чтобы сказать: «Денег давайте!»
******
В романе «Господа Головлевы» сатирик беспощадно вывел всех своих родственников. Больше всего досталось «милому другу маменьке» и старшему брату Дмитрию. И вот почему. Салтыков одолжил у матери крупную сумму для покупки имения. Дохода оно не приносило, и тогда писатель заявил, что долг он не вернет. Матушка стала удерживать часть доходов с имения, находившегося в совместном владении с сыном, а при распределении наследства «забыла» о Мишеньке. Салтыков начал тяжбу со старшим братом, которому «подарил» образ Иудушки.
******
Несмотря на вечную ворчливость, Михаил Евграфович был заботливым и нежным отцом. Писал за дочку сочинения в школе, в письмах уехавшим на отдых детям смешно рассказывал о проделках оставленных на его попечение канареек.
В одном из последних писем призывал сына:
- Милый Костя, так как я каждый день могу умереть, то вот тебе мой завет: люби мать и береги ее; внушай то же и сестре. Помни, что ежели вы не сбережете ее, то вся семья распадется, потому что до совершеннолетия вашего еще очень-очень далеко. Старайся хорошо учиться и будь безусловно честен в жизни. Вот все. Любящий тебя отец. Еще: паче всего люби родную литературу и звание литератора предпочитай всякому другому.
******
Со времен службы в Вятке Салтыков страдал жестоким ревматизмом. Мышцы сковывали судороги, возникали непроизвольные подергивания - «пляска святого Витта». Были серьезные проблемы с сердцем. Врачи предполагали сифилитическое происхождение аортальной недостаточности, связывая заболевание с невоздержанностью писателя по части любовных утех в молодости. «В каждом из нас, русских, есть немного сифилиса и татарина», - любил говорить лечащий его доктор Боткин.
******
В последние перед смертью месяцы к Салтыкову-Щедрину потянулись посетители. Не в силах никого принять, Михаил Евграфович просил передать всем, что занят: умирает.
26 апреля 1889 года у него произошел «мозговой удар», он впал в кому и через два дня скончался. Ему было 63 года.
