Кумир и безбожник: что не вошло в официальные биографии Максима Горького
Почему писатель благословил снос храма Христа Спасителя
125 лет назад писатель Алексей ПЕШКОВ, подписывающийся псевдонимом Иегудиил ХЛАМИДА, придумал себе новое имя - Максим ГОРЬКИЙ. Прошло немного времени, и большевики надули из этого человека культовую фигуру неадекватной величины. Его именем назвали третий город страны, главную улицу в Москве, школы, театры, литературный институт, корабли, парки, а также тысячи улиц и площадей. Его книжки издавались миллионными тиражами. Каждому советскому школьнику с малых лет выносили мозг «Песней о Соколе», «Старухой Изергиль» и главным хитом программы по литературе - такой-то «Матерью».
Мало что изменилось в нашем отношении к основоположнику соцреализма. Его книжками по-прежнему пытают детей, а литературоведы (целые институты) получают зарплаты за изучение творческого наследия. И МХАТ на Тверской по-прежнему носит имя Горького.
Мы вспомним сегодня несколько эпизодов жизни этого «матерого человечища», а вы уж сами решайте, как следует к нему относиться.
Русский писатель Илья Сургучев, которому после революции пришлось покинуть Россию (большевики не простили ему памфлета «Бесы русской революции») и чьи произведения Советская власть прятала в спецхране, был уверен, что Горький продал душу дьяволу. Вот что он рассказывал.
В юности Алеша Пешков служил в иконной лавке. Его оттуда выгнали, когда хозяин узнал, что тот подходит к иконописцам и шепчет: «Пририсуй рожки». Когда выгоняли, один художник сказал: «Я нарисовал тебе две иконки, выбери любую». На одной был изображен Алексей Божий человек, на второй - румяный улыбающийся страшный дьявол. Алеша выбрал вторую, а богомаз произнес: «Я так и мыслил, что ты возлюбишь дьявола. Ты из дьявольской материи создан».
Это изображение Горький хранил всю жизнь, даже в Петропавловскую крепость с собой брал - на время недолгой отсидки. Когда Сургучев приехал к нему на Капри, Горький завел его в кабинет и говорит: «Сейчас покажу». Ловко выхватил дощечку, спрятанную между книг, и сунул дьявола в руки Сургучеву. «Словно в нем была ртуть, и при повороте света он, казалось, то шевелился, то улыбался, то прищуривал глаз. Он с какою-то жадностью, через мои глаза, впивался в мой мозг, завладевал в мозгу каким-то местом, чтоб никогда из него не уйти. У меня, - говорил Сургучев, - сердце в пятки от ужаса упало».
Горький засмеялся:
- Нравится? Хотите подарю?
- Что вы, что вы. Да я, признаться, его и побаиваюсь.
Православного храма поблизости не было. Сургучев кинулся в католический собор, долго кропил себя холодной святой водой из мраморной раковины, а много позже написал: «Я знаю, что много людей будут смеяться над моей наивностью, но я все-таки теперь скажу, что путь Горького был страшен: как Христа в пустыне, дьявол возвел его на высокую гору и показал ему все царства земные и сказал:
- Поклонись, и я все дам тебе.
И Горький поклонился.
И ему, среднему, в общем, писателю, был дан успех, которого не знали при жизни своей ни Пушкин, ни Гоголь, ни Лев Толстой, ни Достоевский. У него было все: и слава, и деньги, и женская лукавая любовь. И все это было, как правильно сказал Зензинов (эсер), только наваждение.
И этим путем наваждения он твердой поступью шел к чаше с цикутой, которую подготовил ему опытный аптекарь Ягода… Однажды я увидел портрет Ягоды. И тут вы, пожалуй, будете менее смеяться: Ягода как две капли воды был похож на дьявола, пророчески нарисованного талантливым богомазом».
Штука вождя
Нескольким поколениям школьников объясняли, что Сталин вот так от души похвалил его поэму «Девушка и смерть». Однако сам Горький был в ярости от такой оценки и пересказывал приятелям эту историю тоном глубоко оскорбленного человека.
Однажды ночью к писателю в особняк Рябушинского ввалились пьяные Сталин и Ворошилов. Заехали по дороге в Кунцево с какого-то кремлевского банкета. Сначала подкалывали основоположника соцреализма, потом попросили что-нибудь почитать.
- Например, «Дэвушка и смэрть»,- подсказал Иосиф Виссарионович.
Горький стал читать вслух. Сталин очень смеялся, и в какой-то момент, взяв книгу, размашисто начертал на последней странице свою знаменитую фразу. Горького оскорбило не слово «штука». Он сразу понял издевку: знал, что «Фауст» - одно из любимых произведений вождя, а его поэмка выглядит на его фоне откровенно убого.
Жертвоприношение
Возможно, именно в рамках договора с нечистым Горький помог Советской власти принести сакральную жертву - взорвать храм Христа Спасителя.
Храм строился в честь русских воинов, заплативших жизнями за победу над Наполеоном, деньги на него собирала вся Россия. Сразу уничтожить его было невозможно. Властям надо было подготовить общественное мнение, подвести под варварство идеологическое обоснование. И Горький, занимавший место примерно такое же, как Лев Толстой в царской России, моральный авторитет, человек, чьи книги издавались громадными тиражами, подписал письмо в правительство с просьбой уничтожить храм. Вместе с режиссером Мейерхольдом и архитектором Иофаном - последний, кстати, имел прямой интерес: надеялся, что на месте храма будет построен Дворец Советов по его проекту.
5 декабря 1931-го храм взорвали.
Опасные связи
Интригующий эпизод в биографии Горького - усыновление Зиновия Свердлова.
Будущий писатель дружил с семьей Свердловых еще со времен жизни в Нижнем. Когда Яков и его брат Вениамин угодили в тюрьму за хранение революционной литературы, Горький опубликовал в их поддержку памфлет, где высмеивал царское правительство. Братьев освободили. За что большое спасибо заступнику от миллионов жертв красного террора и расказачивания, от тех, кого привело в содрогание убийство царской семьи, - эти и многие другие кровавые акции инициировал Яков Свердлов.
Зиновий был его старшим братом. В 1902-м 18-летнему парню понадобилась московская прописка, и писатель, которому на тот момент было 34, его… усыновил. А также стал крестным отцом. И крещение, и усыновление были фиктивными. Биограф Горького потом напишет, что таинства никакого не было, дело устроили чисто формально.
Зиновий впоследствии сделает головокружительную карьеру, станет французским генералом, и историкам останется только ломать голову, на какие разведки он работал. Брат Вениамин уедет в Америку и откроет банк. Яков станет сподвижником Ленина. Вот такие друзья юности.
Крупный масон
Историк Петр Мультатули утверждал: «Ненависть к христианству была в крови что Горького, что его нареченного сына». Он ссылался на Михаила Пархомовского, основателя Научно-исследовательского центра «Русское еврейство в зарубежье». Тот рассказывал о «шуточных», на его взгляд, сценах, которые разыгрывали и затем фотографировали на пленку Горький, его нареченный сын Зиновий Пешков-Свердлов и другие. «На одном снимке,- пишет Пархомовский, - библейская сцена под названием «Брак в Кане Галилейской». На первом плане - Христос - В. А. Десницкий, коленопреклоненный раб - Зиновий и Дева Мария - Мария Федоровна, на заднем плане: первосвященник с поднятыми руками - Горький… Вся серия этих фотографий названа «Священная история в лицах».
«Любопытно, - замечает историк Мультатули, - что роли распределены со смыслом, сознательно преследуют цель глумления над Спасителем и Его Пречистой Матерью. Крупный масон Горький изображен иудейским первосвященником, предавшим Господа на муки и казнь, святотатец Пешков - в роли лукавого раба, любовница Горького М. Ф. Андреева - в роли Пресвятой Богородицы».
Предшественник Чубайса
В 1922 г. в Берлине вышла статья Горького «О русском крестьянстве», которую в СССР опасались перепечатывать даже в перестройку. Писатель, близкий к руководству Страны Советов, патетически провозглашал: «Как евреи, выведенные Моисеем из рабства египетского, вымрут полудикие, глупые, тяжелые люди русских сел и деревень… и место их займет новое племя - грамотных, разумных, бодрых людей». Подобно своим последышам - чубайсам и гайдарам, буревестник революции считал: людям старой формации нечего делать в новом обществе, пускай лучше вымрут.
После установления Советской власти в России, по самым скромным подсчетам, погибло от голода 13 миллионов крестьян.
Смерть за Христа
Выступая на открытии II съезда воинствующих безбожников в 1928 году, писатель попенял собравшимся, что с религией они борются спустя рукава: «Мне кажется, что многие к этой ответственной работе относятся казенно, слишком хладнокровно, как к делу обычному, тогда как это дело совсем не обычное: приходится вытравлять из жизни то, что внедрялось в течение 20 веков. В работе вашей чувствуется казенщина и этакое хладнокровие, холодок».
Меж тем в это время в стране были развернуты беспрецедентные гонения на православную церковь. Русская земля была залита кровью десятков тысяч мучеников, принявших смерть за Христа. Атеисты снимали колокола, жгли иконы, вскрыли мощи Александра Невского, Сергия Радонежского и многих других святых. Ватаги комсомольцев-погромщиков устраивали шествия, обряжаясь в чертей.
Горький, видимо, считал, что этого недостаточно.
А был ли мальчик?
- Узколобый Горький писал: «Пусть сильнее грянет буря!» - высказался однажды о писателе знаменитый художник Илья Глазунов.- А когда буря грянула, он первым уехал в Сорренто. Но товарищ Сталин ему сказал: «Или вы вернетесь и будете великим пролетарским писателем, или ваше тело привезут в гробу». И тот моментально приехал, стал воспевать Соловки и Беломорканал!
Горький посетил Соловки в 1929-м. Среди заключенных был будущий академик Дмитрий Лихачев, который хорошо запомнил события того года и оставил книгу воспоминаний.
Он писал, как обрадовались заключенные, узнав, что приедет Горький. «Все увидит, все узнает. Он опытный, его не обманешь. И про лесозаготовки, и про пытки, и про голод, болезни… Про все-все!»
Горький по его требованию остался один на один с мальчиком лет 14, вызвавшимся рассказать «всю правду». С мальчиком Горький оставался не менее сорока минут. Наконец вышел из барака, стал ждать коляску и плакал на виду у всех, ничуть не скрываясь. Это я видел сам. Толпа заключенных ликовала: «Мальчик все рассказал!»
Но Горький уехал, а мальчика тут же расстреляли.
Красивая жизнь
Советская власть упорно создавала Горькому имидж правдолюбца, босяка, болеющего за народ. В реальности писатель был самым обыкновенным барином.
Корней Чуковский писал в 1910 году: «Леонид Андреев ругал при мне Горького: Обратите внимание: Горький - пролетарий, а все льнет к богатым - к Морозовым, к Сытину. Я попробовал с ним в Италии ехать в одном поезде - куда тебе! Разорился. Нет никаких сил: путешествует, как принц».
Когда Горький вернулся из Италии в Союз, власть предоставила ему шикарнейший особняк, конфискованный у олигарха Рябушинского. Из секретного листа расходов 2-го отделения АХУ НКВД можно узнать, как жил профессиональный босяк:
«Примерный расход за 9 месяцев 1936 г. следующий:
а) продовольствие - 560 000 руб.
б) ремонтные расходы и парковые расходы - 210 000 руб.
в) содержание штата - 180 000 руб.
г) разные хоз. расходы - 60 000 руб.
Итого: 1 010 000 руб.».
В месяц получалось 112 с лишним тысяч. В то время средняя зарплата в учреждениях здравоохранения составляла 189 руб., в крупной промышленности - 231 руб., в совхозах - 140 руб., в вузах - 336 руб.
ЦИТАТЫ
Юрий ОЛЕША:
«У нас теперь все имени Максима Горького: самолет, пароход, город… Да и сама жизнь максимально горькая».
Иван БУНИН:
«Сказочна судьба этого человека. Вот уже сколько лет мировой славы, совершенно беспримерной по незаслуженности, основанной на безмерно счастливом для ее носителя стечении не только политических, но и многих других обстоятельств».
Кстати
В 1905 году Горький написал жене: «Началась русская революция, мой друг, с чем тебя искренне и серьезно поздравляю. Убитые - да не смущают - история перекрашивается в новые цвета только кровью».
