Максим Кантор написал заявление о выходе из комсомола
Артемий Троицкий** занялся разоблачением политических ошибок автора романа «Красный свет»
Публикация интервью писателя и художника Максима КАНТОРА (подробности) вызвала шквал читательских откликов. «Где купить книгу?» - звонят в редакцию люди и жалуются на то, что ее не достать. На днях состоялось вручение премии «Национальный бестселлер», в список которой был включен роман Кантора. Борьба развернулась между книгами «Красный свет» и «Волки и овцы» питерской писательницы, работающей под псевдонимом Фигль-Мигль. Лауреатом года «Красный свет» не стал, что ничуть не умаляет ни его достоинств, ни достоинств других участников литературного соревнования. Однако представлявший номинантов Артемий ТРОИЦКИЙ, забыв о миссии беспристрастного ведущего, занялся разоблачением политических ошибок автора «Красного света». На страницах «Экспресс газеты» Максим Кантор комментирует выступление Троицкого.
Максим Кантор во время церемонии объявления победителя общероссийской литературной премии в Санкт-Петербурге (фото РИА "Новости") |
- Когда в 1983 году я подал заявление о выходе из рядов ВЛКСМ, оказалось, что быть исключенным из комсомола не так просто. Войти в сообщество верных легко, а вот выйти – проблема. Мне объяснили, что я предаю товарищей, ставлю под удар весь коллектив. Председатель низовой комсомольской ячейки Елена Буланова объяснила мне, что я поставил свои интересы выше интересов наших товарищей. Чем ты лучше остальных? На субботники тебе ходить не нравится? На демонстрации? На собрания? И нам не нравится – но это обязанность, понимаешь? А теперь из-за тебя все получат выговор. Ты предал коллектив. Своей волей Буланова не могла исключить меня из комсомола – оказалось, что по уставу надо явиться в райком ВЛКСМ на улице Готвальда, изложить причину своего демарша. В райкоме ВЛКСМ нас пригласили в кабинет первого секретаря. За столом, покрытым красной материей, сидела комиссия, меня разместили за маленьким столиком напротив. Буланова сидела на стульчике сбоку – прорабатывали в основном ее: не уделяла внимания, не привлекала к участию, не вела разъяснительную работу. Обратился секретарь райкома и ко мне: посетовал, что я редко посещал собрания коллектива и потому не знаком с истинными целями передовой моложежи. Мне предложили не скрывать, в чем мои разногласия с общественностью, – изложить все честно на бумаге.Я написал на бланке: «Прошу исключить меня из рядов передовой молодежи по причине природной склонности к одиночеству». И меня исключили.
Затем случилась «перестройка» - секретари комсомольских ячеек стали брокерами и менеджерами, они приняли ценности демократии как свои. И до того почитывали Мандельштама, а теперь сделались издателями мемуаров Надежды Яковлевны, правоприемниками расстрелянной большевиками культуры. Возник комсомол нового типа, прогрессивный ВЛКСМ, - тем более приятный, что зарплаты у теперешних колумнистов и телеведущих в разы больше, нежели у серых чиновников на улице Готвальда.
Сцена в райкоме воскресла в моей памяти на процедуре вручения премии «Нацбеста», когда ведущий церемонии – конферансье Артем Троицкий обратился ко мне с раоблачительными упреками со сцены. Причиной был мой роман «Красный свет» и критика прогрессивной интеллигенции, содержащаяся в романе. Сходство ораторов было в фамильярной интонации: «Вы, Максим, мало посещали наши собрания», в содержании парт-проработки. «Если бы вы, Максим, уделили должное внимание лозунгам прогрессивной интеллигенции, вы не совершили бы роковой ошибки. Прежде, в романе «Учебник рисования» вы критиковали арт-общество, и это было смешно, но сегодня вам изменило чутье – вы критикуете само демократическое движение – а это, товарищ, недопустимо». Как и тридцать лет назад, я сидел перед выступающим секретерем, и ответного слова мне не давали. Со сцены объяснили, что я откололся от коллектива, не понял новых ценностей. Впрочем, новых ценностей у комсомола нет - новые комсомольцы не отличаются от комсомольцев брежневских времен.
Артемий Троицкий** |
Когда в 2005 году я носил по редакциям свой первый роман «Учебник рисования», степень разрешенного вольдумства в обществе была значительно ниже. Так, издатель Пархоменко рекомендовал изъять из романа критику правительства, карикатуры на Ельцина и Путина, предлагал грамотного политического редактора. Другой либерал (из сегодняшних фрондеров) объявил, что критиковать Путина нелепо: он играет в нашем обществе роль императора Августа – способствует стабильности и прогрессу. Именно так, этими словами – письма сохранились. Когда «Учебник рисования» все-таки вышел, упрекали за карикатурное изображение Горбачева, Ельцина, Путина и его свиты; тогда чувство разрешенной корпоративной свободы, которое Мандельштам именовал «ворованный воздух» - еще не вошло в упитанную грудь новых комсомольцев.
Не то теперь. Теперь разрешенное вольнодумство брокера и отвага конферансье изумляют воображение. Теперь комсомольцы говорят не только от имени «битлов», «Плейбоя», маркетинга и франчайзинга – но от имени замученных в ГУЛАГе, от имени погибшего Мандельштама и затравленного Пастернака. Они, конферансье, присвоили себе память тех, кого не подпустили бы к своей сегодняшней тарелке с чебуреками. Из нового комсомола я тоже вышел – и написал развернутое заявление об уходе. Мой роман «Красный свет» вызвал раздражение; в низовых ячейках и в райкоме высказались недвусмысленно: это графомания, предательство идеалов, поклеп на свободомыслящую интеллигенцию в духе приснопамятного романа Шевцова «Тля». Так принято сегодня: любую насмешку над собой комсомольцы сравнивают именно с «Тлей» Шевцова, а не с «Золотым теленком», не с рассказами Зощенко, не с сатирой Эрдмана, Булгакова, Горенштейна, Зиновьева, Грибоедова. Мещанину важно чувствовать себя оболганным – а не осмеянным. Шевцов над интеллигенцией не смеялся, совсем нет. Иван Шевцов писал мелодраматическую повесть – донос на западничество. «Тля» - это донос на художника Фалька и писателя Эренбурга, выведенного под фамилией Барселонский (Эренбург сражался в Испании, отсюда фамилия). Когда сегодняшний либеральный мещанин говорит, что его оболгали, как в романе «Тля», – то прелесть сравнения в том, что он уподобляет себя Эренбургу и Фальку. Но помилуйте, вы не похожи на Эренбурга, вы не были на передовой и не написали «Хулио Хуренито»; вы не похожи на Фалька, вы не умеете рисовать; вы вообще ничего не сделали в жизни, вы просто конферансье, колумнист, бульвардье. Прямым родственником гламурного комсомольца является не Фальк - но Берлага, Берлиоз и критик Латунский. Но ведь признать такое – горько. Владелец бара, бренд-менеджер и редактор «Плейбоя» желают отождествить себя именно с борцом, а не с мещанином.
Артемий Троицкий** и автор романа "Волки и Медведи", выступающая под псевдонимом Фигль-Мигль |
Настоящим подтверждаю: в рядах прогрессивной молодежи не состою.
*включен Минюстом РФ в список физлиц-иноагентов