Максим Кантор написал заявление о выходе из комсомола

Артемий Троицкий** занялся разоблачением политических ошибок автора романа «Красный свет»

Артемий Троицкий** занялся разоблачением политических ошибок автора романа «Красный свет»

Публикация интервью писателя и художника Максима КАНТОРА (подробности) вызвала шквал читательских откликов. «Где купить книгу?» - звонят в редакцию люди и жалуются на то, что ее не достать. На днях состоялось вручение премии «Национальный бестселлер», в список которой был включен роман Кантора. Борьба развернулась между книгами «Красный свет» и «Волки и овцы» питерской писательницы, работающей под псевдонимом Фигль-Мигль. Лауреатом года «Красный свет» не стал, что ничуть не умаляет ни его достоинств, ни достоинств других участников литературного соревнования. Однако представлявший номинантов Артемий ТРОИЦКИЙ, забыв о миссии беспристрастного ведущего, занялся разоблачением политических ошибок автора «Красного света». На страницах «Экспресс газеты» Максим Кантор комментирует выступление Троицкого.

Максим Кантор во время церемонии объявления победителя общероссийской литературной премии в Санкт-Петербурге (фото РИА

Максим Кантор во время церемонии объявления победителя общероссийской литературной премии в Санкт-Петербурге (фото РИА "Новости")

- Когда в 1983 году я подал заявление о выходе из рядов ВЛКСМ, оказалось, что быть исключенным из комсомола не так просто. Войти в сообщество верных легко, а вот выйти – проблема. Мне объяснили, что я предаю товарищей, ставлю под удар весь коллектив. Председатель низовой комсомольской ячейки Елена Буланова объяснила мне, что я поставил свои интересы выше интересов наших товарищей. Чем ты лучше остальных? На субботники тебе ходить не нравится? На демонстрации? На собрания? И нам не нравится – но это обязанность, понимаешь? А теперь из-за тебя все получат выговор. Ты предал коллектив. Своей волей Буланова не могла исключить меня из комсомола – оказалось, что по уставу надо явиться в райком ВЛКСМ на улице Готвальда, изложить причину своего демарша. В райкоме ВЛКСМ нас пригласили в кабинет первого секретаря. За столом, покрытым красной материей, сидела комиссия, меня разместили за маленьким столиком напротив. Буланова сидела на стульчике сбоку – прорабатывали в основном ее: не уделяла внимания, не привлекала к участию, не вела разъяснительную работу. Обратился секретарь райкома и ко мне: посетовал, что я редко посещал собрания коллектива и потому не знаком с истинными целями передовой моложежи. Мне предложили не скрывать, в чем мои разногласия с общественностью, – изложить все честно на бумаге.Я написал на бланке: «Прошу исключить меня из рядов передовой молодежи по причине природной склонности к одиночеству». И меня исключили.

Затем случилась «перестройка» - секретари комсомольских ячеек стали брокерами и менеджерами, они приняли ценности демократии как свои. И до того почитывали Мандельштама, а теперь сделались издателями мемуаров Надежды Яковлевны, правоприемниками расстрелянной большевиками культуры. Возник комсомол нового типа, прогрессивный ВЛКСМ, - тем более приятный, что зарплаты у теперешних колумнистов и телеведущих в разы больше, нежели у серых чиновников на улице Готвальда.

Сцена в райкоме воскресла в моей памяти на процедуре вручения премии «Нацбеста», когда ведущий церемонии – конферансье Артем Троицкий обратился ко мне с раоблачительными упреками со сцены. Причиной был мой роман «Красный свет» и критика прогрессивной интеллигенции, содержащаяся в романе. Сходство ораторов было в фамильярной интонации: «Вы, Максим, мало посещали наши собрания», в содержании парт-проработки. «Если бы вы, Максим, уделили должное внимание лозунгам прогрессивной интеллигенции, вы не совершили бы роковой ошибки. Прежде, в романе «Учебник рисования» вы критиковали арт-общество, и это было смешно, но сегодня вам изменило чутье – вы критикуете само демократическое движение – а это, товарищ, недопустимо». Как и тридцать лет назад, я сидел перед выступающим секретерем, и ответного слова мне не давали. Со сцены объяснили, что я откололся от коллектива, не понял новых ценностей. Впрочем, новых ценностей у комсомола нет - новые комсомольцы не отличаются от комсомольцев брежневских времен.

Артемий Троицкий**

Артемий Троицкий**

Вы полагаете, тогда говорили о целине и БАМе? Что вы! Комсомольцы ценили ровно то же самое, что ценят комсомольцы-конферансье сегодняшнего дня: рок-ансамбли, Энди Ворхола и журнал «Плейбой». Прежние комсомольцы так же трунили над бородатым Марксом, презирали быдло-народ и стремились на курорты. Разницы ни малейшей. Я выходил из комсомола в 83-м не потому, что ненавидел субботники, а потому,что тошнило от жирногубых юношей, обсуждающих битлов и жрущих чебуреки. Принято говорить, что комсомольцы тех лет перекрестились – но они всегда были прогрессивными: ценили разрешенную свободу и комфорт. Новый уровень комфорта – и  олицетворяет новые ценности, их и отстаивают. Снова в общество вполз привычный страх – нельзя отрываться от коллектива. Как боялись прежде, так боятся и теперь; трусят сказать слово поперек мнения низовой ячейки, боятся оскандалиться перед секретарем: а вдруг не одобрят? Не позовут в кафе? Исключат из редколлегии? Лишат покровительства? И трусость, леденящая кровь трусость, сковала прогрессивное общество: среди сторонников демократии нельзя иметь независимое от кружка мнение.

Когда в 2005 году я носил по редакциям свой первый роман «Учебник рисования», степень разрешенного вольдумства в обществе была значительно ниже. Так, издатель Пархоменко рекомендовал изъять из романа критику правительства, карикатуры на Ельцина и Путина, предлагал грамотного политического редактора. Другой либерал (из сегодняшних фрондеров) объявил, что критиковать Путина нелепо: он играет в нашем обществе роль императора Августа – способствует стабильности и прогрессу. Именно так, этими словами – письма сохранились. Когда «Учебник рисования» все-таки вышел, упрекали за карикатурное изображение Горбачева, Ельцина, Путина и его свиты; тогда чувство разрешенной корпоративной свободы, которое Мандельштам именовал «ворованный воздух» - еще не вошло в упитанную грудь новых комсомольцев.

Не то теперь. Теперь разрешенное вольнодумство брокера и отвага конферансье изумляют воображение. Теперь комсомольцы говорят не только от имени «битлов», «Плейбоя», маркетинга и франчайзинга – но от имени замученных в ГУЛАГе, от имени погибшего Мандельштама и затравленного Пастернака. Они, конферансье, присвоили себе память тех, кого не подпустили бы к своей сегодняшней тарелке с чебуреками. Из нового комсомола я тоже вышел – и написал развернутое заявление об уходе. Мой роман «Красный свет» вызвал раздражение; в низовых ячейках и в райкоме высказались недвусмысленно: это графомания, предательство идеалов, поклеп на свободомыслящую интеллигенцию в духе приснопамятного романа Шевцова «Тля». Так принято сегодня: любую насмешку над собой комсомольцы сравнивают именно с «Тлей» Шевцова, а не с «Золотым теленком», не с рассказами Зощенко, не с сатирой Эрдмана, Булгакова, Горенштейна, Зиновьева, Грибоедова. Мещанину важно чувствовать себя оболганным – а не осмеянным. Шевцов над интеллигенцией не смеялся, совсем нет. Иван Шевцов писал мелодраматическую повесть – донос на западничество. «Тля» - это донос на художника Фалька и писателя Эренбурга, выведенного под фамилией Барселонский (Эренбург сражался в Испании, отсюда фамилия). Когда сегодняшний либеральный мещанин говорит, что его оболгали, как в романе «Тля», – то прелесть сравнения в том, что он уподобляет себя Эренбургу и Фальку. Но помилуйте, вы не похожи на Эренбурга, вы не были на передовой и не написали «Хулио Хуренито»; вы не похожи на Фалька, вы не умеете рисовать; вы вообще ничего не сделали в жизни, вы просто конферансье, колумнист, бульвардье. Прямым родственником гламурного комсомольца является не Фальк - но Берлага, Берлиоз и критик Латунский. Но ведь признать такое – горько. Владелец бара, бренд-менеджер и редактор «Плейбоя» желают отождествить себя именно с борцом, а не с мещанином.

Артемий Троицкий** и автор романа

Артемий Троицкий** и автор романа "Волки и Медведи", выступающая под псевдонимом Фигль-Мигль

Персонажам фарса хочется выглядеть персонажами трагедии – иначе выйдет обидно: над мещанами часто смеются. Либеральное мещанство высмеивали все сатирики 20-го века; и МАССОЛИТ, и общество «Геркулес», и «клопа», и «самоубийцу» описал совсем не Шевцов. Смеяться над Репетиловым, над предпринимателем Берлагой, над писательницей Штурман Жорж, над бунтарем Подсекальниковым – в русской литературе принято. Роман «Красный свет», в котором описываются новые либеральные комсомольцы, далеко не первый. Комсомольское либеральное мещанство – это персонажи Зощенко и Ильфа; это оттуда, а вовсе не из романа «Тля», забудьте о гордых аналогиях, при чем тут вы, конферансье и брокеры? Вам кажется, что вы похожи на оболганных борцов со сталинизмом? Нет, вы похожи на членов МАССОЛИТА. Вам много раз показывали зеркало, но всегда кажется, что это не ваше отражение. Присыпкин все тот же: с напудренной харей, в стильных брючках, любит ресторации и прогресс. Но современный Присыпкин говорит нынче от имени Мандельштама, Солженицына и Гроссмана, Цветаевой и Шаламова. И невдомек комсомольцу, что Цветаева плюнула бы в его парфюмерную рожу, а Шаламов не подал бы руки. В свое время Булгаков, отложив разногласия, так сказал Маяковскому: «А вы знаете, что нас обоих ваш Присыпкин похоронит?» Так оно и случилось, комсомольцы победили. Как оказалось, из комсомола следует уходить постоянно, одного раза недостаточно.

Настоящим подтверждаю: в рядах прогрессивной молодежи не состою.



автор

*включен Минюстом РФ в список физлиц-иноагентов