Дети Великой Отечественной войны

«Мы мечтали о Победе, чтобы вдоволь наесться»

70 лет отделяют нас от Великой Отечественной войны. Многих из тех, кто сражался на фронте и трудился в тылу, уже нет в живых. Но остались дети того страшного времени - те, кто в 1941 - 1945 годах только пошел в школу. Их истории - честные, щемящие, полные ярких деталей - по-прежнему ранят душу. Мы приводим воспоминания своих родных и знакомых, чья маленькая война стала частью большого несчастья.

«Все лето копали землю, отчего руки были в кровавых мозолях»

Ольга Анатольевна ВОЛКОВА, 88 лет, Полтава

- Когда началась война, мне едва исполнилось 14. Мы жили в поселке Кочеток Харьковской области - он оказался на линии фронта. Наш дом стоял на центральной улице. По ней отступали советские войска и шли в наступление немецкие. Потом фашисты драпали обратно. И те, и другие останавливались у нас в доме. Немцы вообще квартировали всю зиму 1941/42 г. Оккупанты завладели нашими кроватями, а мы с мамой, бабушкой и сестрой спали на полу. Они съели все наши продуктовые запасы. Выгребли из подвала картошку, переловили кур, зарезали корову. Мы же перебивались баландой. Самым вкусным блюдом мне тогда казалась вареная тыква.
Среди наших постояльцев были и офицеры, и солдаты. Мы их всех одинаково боялись. Родители прятали от них дочерей - по чердакам, подвалам, в сараях. И сыновей, которым еще не пришло время служить или которых по болезни не мобилизовали, тоже прятали. Знакомые держали своего сына в яме несколько месяцев, ночью спускали ему еду и воду.

Ольга ВОЛКОВА вспоминает, как пряталась от фрицев в подвале

Когда фашисты в 1942 году вплотную подошли к Харькову, в школе прекратились занятия, и всех старших учеников, я тогда училась в шестом классе, отправили на рытье противотанковых рвов. Все лето мы наравне со взрослыми копали землю, отчего руки были в кровавых мозолях.
Осенью немцев выбили из Кочетка, и мы снова сели за парты. Педагогов, правда, было мало - кто воевал, кто эвакуировался. Иногда в день проводилось всего по два-три урока. Еще и потому, что школьники были слишком слабыми. Тетрадей не было, и мы писали между строчек в старых книгах и журналах. Чернила делали из бузины. Но знания в голову совсем не лезли. Только и разговоров было, что о скорейшем окончании войны. Мечтали об этом, чтобы вдоволь наесться. Кроме того, нас постоянно использовали на сельхозработах. Это был наш скромный вклад в Победу.   
Наш поселок два раза переходил из рук в руки. В марте 1943-го немцы по страшной беспутице погнали всех жителей в деревню Тетлегу, в 5 км от Кочетка - подальше от линии фронта. Таких вынужденных переселенцев собрали со всех окрестностей. Фашисты всех заставляли работать. Мне досталось пилить деревянные чурки в лесничестве для их грузовых автомобилей. Я впервые услышала, что машины ездили на дровах. Рядом с кабиной стояла топка, в которую бросали поленья, и таким образом мотор приводился в движение. Моей напарницей была учительница из Кочетка, Таисия Петровна. Она тянула ручную пилу с одной стороны, а я - с другой. Однажды за наш труд надсмотрщик выдал всем рабочим по шоколадке. А меня даже по плечу погладил.

«Едем на телеге в лес, а каждый на свою хату смотрит и тихонько плачет»

Софья Николаевна КОЗЛОВА, 78 лет, Витебск

- Когда немцы пришли в деревню, я, семилетка, пешком под стол ходила, а Ольге - это моя младшая сестра - двух еще не было. Папка наш сразу на фронт ушел - больше мы его не видели, а мама с утра до ночи на ферме работала. Сестра и хозяйство были на мне. Как-то утром мать прибежала с поля взъерошенная. Схватила наволочку, кинула туда хлеб, картошки чуток, нас в охапку и до бабы Зины повела. У той уже толпа собралась - таких же детишек, как мы. Дед Иван кобылу запряг и давай ребятню по очереди в телегу сажать. Мать в слезы: утекать вам, мол, из деревни нужно - немцы лютуют. Что тут началось! Бабы голосили, дети с телеги попрыгали. За главных у нас остались 23-летняя Аня Пискунова, она в положении была, и старенький дед Иван. Как сейчас помню: едем на телеге в лес, а каждый на свою хату смотрит и тихонько плачет. Километров десять тряслись, пока до какой-то поляны добрались. Несколько месяцев в землянке жили, ели что Бог пошлет.

Чтобы выжить, ребятишки работали за корочку хлеба. Надраивая немцам сапоги, они мечтали вырасти и поубивать фашистских гадов

Дед Иван приносил нам грибы, ягоды, а иногда картошку или рыбу. Когда холода наступили, совсем туго стало: бои кругом шли, и нам не разрешали из землянки высовываться. А в ней темно, сыро. Оля все время плакала и есть просила. Однажды пришла немецкая овчарка. Мы притаились, а та давай скулить да копать лапами под нашу землянку. Вдалеке немецкие голоса слышались. Кто помладше из ребят был - в слезы. Я, чтобы Оля в голос не заревела, дала ей ремешок деда Ивана. Думала, поиграет - отвлечется, а она его грызть начала. Слава богу, собака убежала. Мы выползли из землянки, но оставаться там было опасно. Я посадила Олю в наволочку, взвалила ее на плечи и потащила куда глаза глядят...
- А я своего батьку убил, - сокрушается муж Софьи Николаевны Анатолий Никитич Козлов. - Когда немцы в дом пришли, отец в поле работал. Фашист насыпал мне карамелек жменьку и попросил, чтобы я отвел его к папке. Сказал, что никого не обидит - просто поговорить хочет. И я повел. Шесть лет было - ничего не соображал! Батька косил, когда немец этот паршивый в него автоматную очередь пустил. Я даже окрикнуть его не успел...

---

«Красноармеец Петя украл у немца часы, и семью, приютившую его, расстреляли»

Галина Владимировна МАХАНЕК, 78 лет, Витебская область

- Когда началась война, мне было четыре года. Отец ушел на фронт, и от него не было никаких вестей. Вскоре в нашу деревню под Витебском вошли немцы. Приказали взять теплую одежду и еду, вывели на улицу и подожгли дом. Меня, двух сестер, маму и бабушку посадили в вагоны и повезли в Германию. Но возле Гродно в чистом поле почему-то выгнали на улицу и велели убираться на все четыре стороны. Нас приютили местные жители. Помню хозяйку Василису, тетю Васю. И еще - там был земляной пол, и питались мы супом из картофельных очисток. В соседнем доме люди прятали от немцев красноармейца Петю, выдавая его за своего сына. Этот Петя украл у немецкого офицера часы и сбежал. И всю семью убили.

Малыши умудрялись находить минуты счастья даже во время войны

Зимой было очень холодно, бабушка заболела и умерла.
Так жили, пока не пришли советские солдаты и на грузовике не отвезли нас в нашу деревню. Мы ютились в землянке. А потом вернулся с войны отец. Он стал председателем колхоза. Жизнь наладилась.
В 90-е годы мы с сестрой пытались получить дойчмарки в фонде Нарусовой - как жертвы нацизма. Но не смогли доказать, что нас угоняли. А второй жене отца, которую увозили в Германию, дали несколько тысяч. Немцы же аккуратные: всех, кто пересекал границу рейха, пофамильно вносили в специальные списки.

«Фриц схватил меня за ноги и стащил калоши»

Мария Пантелеймоновна БРЕЕВА, 89 лет, Тула

- В 1941 году мне было 15 лет. Отец мой, Пантелеймон Наумович Гордеев, работал на московском заводе «Арсенал», мама - Анастасия Петровна - была санитаркой в Первой Градской больнице. Когда гитлеровцы двинулись на столицу, было решено эвакуировать всех детей на Урал. Но родители не хотели отпускать нас так далеко и договорились отправить младших детей к родственникам в деревню Нарышкино под Тулу. Мой старший брат - 18-летний Петя - остался в Москве: он вступил в Народное ополчение.
Мама ни на день не могла отлучиться с работы, и везти детей поручили мне. Васе тогда было восемь лет, Нине - пять. Отправились мы налегке - думали, скоро за нами приедет мама и заберет в город.
Мама приехала через месяц, в октябре 1941-го, но пути в столицу были отрезаны, и нам пришлось обустраиваться в Нарышкино в заброшенном доме.
Вскоре в деревню вошли немцы. Это было в начале ноября - за несколько дней до этого у мамы родилась дочка, Верочка.
В нашем доме остановилось несколько фрицев. Вели они себя разнузданно. Девчонки повязывали платки до самых бровей, мазали лицо золой, чтобы не привлекать внимание. Один бросился за мной вдогонку, я влетела в дом, хотела забраться на печку, и тут немец схватил меня за ноги: ему понравились мои галоши, и он недолго думая стащил их с валенок!

Ещё все вместе: Петя, Вася, Ниночка и Маруся ГОРДЕЕВЫ (Москва, 1938 год)

У жителей деревни отобрали всю живность. Наш постоялец - все называли его мясником - готовил еду для фашистского отродья. Дети были голодные, сидели тихонько на печке и смотрели, как в котлах что-то булькало и шваркало, но ничего не просили.
Как-то на мои именины мама замесила лепешки - пресные, несладкие. Но не успела поставить их в печь, как какой-то фашист разом все проглотил!
А вскоре наш дом сгорел. Детей мама успела вытолкать на улицу и побежала обратно, чтобы спасти пожитки. Только выскочила - дом взорвался: фрицы держали в нем арсенал оружия.
Приютила нас одна старая женщина - строгая-строгая, мы боялись ее не меньше немцев.
Как-то Вася рассказал мне по секрету, что каждый вечер носит воду и еду раненому солдату под старую телегу. Тот сказал, что ночью попытается уйти к своим. А еще сказал, что после войны найдет Васю и привезет шоколаду. Удалось ли ему спастись, никто не знает.
Когда немцы отступили, мы так и не вернулись в Москву. Пришло известие, что отец наш умер, а старший брат, 18-летний Петя, попал под бомбежку.
А в 1944 году не стало маленькой Верочки: соседский мальчишка стащил у отца ружье, наставил на девочку - хотел попугать - и нечаянно выстрелил. Это было 8 Марта. С тех пор женский праздник для меня очень грустный...

Мария Пантелеймоновна БРЕЕВА ушла из жизни, когда верстался этот номер, 18 апреля 2015 года. На фото баба Маня с правнуком Артёмом

ЗВЕЗДА КИБАЛЬЧИША
* Свыше 20 тысяч пионеров награждены медалью «За оборону Москвы» и около 15 тысяч - «За оборону Ленинграда».
* Пятеро подростков были представлены к ордену Красной Звезды, четверо - к ордену Боевого Красного Знамени, двое - к ордену Отечественной войны l степени, трое - к ордену Ленина.
* Четверо пионеров - Леня Голиков, Марат Казей, Валя Котик и Зина Портнова - стали Героями Советского Союза.

*включен Минюстом РФ в список физлиц-иноагентов