Автор куплетов про евреев Костя Беляев жил у Ляли Черной

- С Константином Беляевым меня в 70-е свел коллекционер из Ленинграда Виктор Кингисепп, у которого я покупал пластинки и магнитофонные записи, - начал рассказ Терехов. - Виктору Ивановичу было уже под шестьдесят. У него был большой выбор винила. Были совсем старые пластинки, еще шеллаковые.

Катушки с магнитофонными записями он присылал по почте наложенным платежом. Записи делались на ленте «Свема» или «Тасма». Чистая катушка стоила 2 руб. 75 коп. или 3 руб. 60 коп., в зависимости от длины ленты - 250 или 350 метров. А с записью - 12 руб. 50 коп. По тем временам это были большие деньги.

За винилом приходилось ездить к Кингисеппу в Ленинград. Стоили пластинки тоже недешево. Некоторые я брал по 35 рублей. Другие - по 60-70. Для Омска это все равно были нормальные цены. У нас на черном рынке фирменный винил продавали по 120-140 руб. А у Кингисеппа я находил и покупал почти все, что меня на тот период интересовало. В одну из наших встреч Виктор Иванович неожиданно объявил, что решил отойти от дел:

- Знаешь, меня пасут гэбэшники, - объяснил он. - И я боюсь - мало ли чего. Многих людей уже посадили. Не хочу пока всем этим заниматься. Но если ты бываешь в Москве, то у меня там есть приятель Костя Беляев, который имеет очень большую коллекцию винила. Я тебе дам его телефон.

Всё на продажу

- К тому времени я регулярно ездил в Москву и не только за пластинками. Я был достаточно серьезным фарцовщиком. В столице у меня были друзья - Женя Потемкин и Валера Шитяшин. Я покупал у них партии джинсов Wrangler, Lee, Levi Strauss и возил их в Омск.

Тогда только появился очень крутой клешеный Wrangler с зеленой ниткой. Считалось, что это самый писк. В Омске на толкучке такие джинсы стоили 160-180 рублей. А я их брал у Потемкина по 65. Вот такая была нехилая варка!

Сейчас это обычный бизнес, а тогда это называлось спекуляцией, и все мы ходили под 154-й статьей УК РСФСР, по которой давали до семи лет. Сиреневый бульвар, Ферсмана, Академическая, Ленинский проспект, Таганка - это были наши точки, где находились валютные магазины и комиссионки и где тусовались фарцовщики.

На Сиреневом бульваре я в свое время познакомился с Отари Квантришвили и его братом Амираном - царствие им небесное! У них стояли фиолетовые «Жигули» - то ли «троечка», то ли «шестерочка». И они не «ломали» (способ обмана, когда вместо денег подсовывали куклу из нарезанной бумаги.), а просто перепродавали чеки.

Я часто пользовался их услугами, что-то покупал, продавал, грелся у них в машине, ездил с ними в кафе и выпивал после хороших сделок. А останавливался всегда в гостинице «Останкино» рядом с ВДНХ. Жили там в основном поляки, которые везли на продажу всё подряд - от плащей болонья и люрексных платков до бюстгальтеров и презервативов.

У меня в этой гостинице были знакомые девчонки-администраторы - Тома Геллер и Марина, фамилию которой я уже забыл. Марину связывали близкие отношения с Савелием Крамаровым. Он тоже прифарцовывал. Я иногда покупал у него пластинки и разные шмотки. Правда, Савелий был очень прижимистый и всегда торговался до последнего за каждый рубль.

Невообразимое богатство

- В очередной раз приехав в Москву, я позвонил по телефону, который дал мне Кингисепп. Номер оказался не самого Беляева, а просто для связи. Какая-то женщина предложила оставить информацию для Константина Николаевича. Вечером он перезвонил мне в гостиницу. Долго выспрашивал, кто я такой, откуда и зачем приехал. Сам никаких явок с ходу не сдал и сказал, что приедет просто познакомиться. Такая вот была конспирация.

Встретились мы в холле гостиницы «Останкино». Чтобы не привлекать лишнего внимания, поднялись ко мне в номер. Кингисепп обычно приносил пластинок пять или даже меньше. А Беляев вытащил из портфеля сразу штук пятьдесят, и все как на подбор - Чак Берри, Джонни Риверс, Луи Прима, Клиф Ричард, оркестры Джеймса Ласта, Мантовани, Карла Шмидта, Рэя Конниффа. Мне это показалось невообразимым богатством. У меня тогда фирменных дисков было всего-то около тридцати. На мои пластинки Костя даже смотреть не стал.

- Будешь у меня что-то брать - бери, а менять я не буду, - дал понять он.

Денег у меня было не очень много, но штук пять пластинок я взял. И через какое-то время снова прилетел в Москву и встретился с Беляевым. В этот раз пригласил его в ресторан.

Под коньячок Костя разговорился. Рассказал, что он родом из Одессы, учился на переводчика и преподает в Институте Мориса Тореза. На следующий день мы снова созвонились, и уже он меня пригласил в компанию:

- Давай-ка, Витя, завтра приезжай на Маяковку, там есть девчата хорошие, сходим куда-нибудь, тусанемся.

Протусовались мы дня четыре. Расстались уже как близкие приятели и после этого завязали довольно плотный контакт.

Дело техники

- О музыкальной деятельности Кости я долгое время понятия не имел. Только когда он взял меня с собой к кому-то на дачу в Переделкино и за столом начал петь под гитару, до меня дошло, что это он на магнитофонных записях исполняет куплеты про евреев.

Выглядел Костя всегда очень стильно - расклешенные брючки, модная водолазочка, очки в крупной оправе. Пользовался обалденным французским парфюмом One Man Show.

Аппаратура у него тоже была крутая - магнитофон Akai 650 и вертушка Pioneer. У меня тогда был магнитофон Sony 630 и вертушка Panasonic, но Akai 650 был значительно круче и стоил почти как автомобиль «Жигули».

Жил Костя где-то в районе улицы Горького. Снимал то ли комнату, то ли квартиру у солистки цыганского театра «Ромэн» Ляли Черной. Но к себе домой особо меня не приглашал. Мы встречались либо у меня в гостинице, либо в кабаках. Любили ходить в «Славянский базар», «Националь», «Москву» на седьмой этаж, где пальмы стояли в кадках, как во времена НЭПа.

Если на двери кабака висела табличка «Мест нет», Костя начинал чесать швейцару по-английски. И не просто «Do you speak very well», а как настоящий янки или томми. Швейцар сразу приходил в замешательство. А я говорил ему на ухо:

- Слышь, этот парень - иностранец из посольства. Не пустишь - проблемы будут.

И от греха подальше нас пропускали.

Так же мы знакомились с девчонками. По-английски они ни бельмеса не понимали и зачарованно слушали Костю. А я с умным видом «переводил»:

- Это крупный бизнесмен. Приехал из Лондона.

Дальше уже было дело техники и личного обаяния!

Дипломатический багаж

- Была у нас с Беляевым и одна криминальная история. Джинсы, которыми я фарцевал, моему другу Женьке Потемкину поставляли дипломаты из африканских стран - Руанды, Мозамбика, Замбии. Они возили их как дипломатический багаж в здоровых железных кейсах, которые никогда не досматривались. Однажды нужно было забирать очередную партию, а Женька по какой-то причине сам не мог и попросил, чтобы это сделал я.

- Подъедешь к посольству, - проинструктировал он. - Выйдет черный и скажет тебе цену. Рассчитаешься. Потом придет такси с товаром. Сядешь и уедешь. Вот и всех делов.

Поскольку я не знал английского, на всякий случай попросил Костю поехать со мной в качестве переводчика. Поначалу все шло по плану. Беляев переговорил с черным из посольства. Тот получил от меня деньги и показал, в какое такси нам сесть. Мы попросили водилу отвезти нас в ресторан «Ангара» на проспект Калинина.

По прибытии на место вышли и ждали, когда он откроет нам багажник. А водила вдруг дал по газам и ушел, как телеграмма. Мы инстинктивно за ним подорвались. Но куда нам было угнаться? Костя только упал и порвал брюки на коленке.

В милицию, по понятным причинам, обращаться было нельзя. Я позвонил из автомата Женьке. Сообщил о случившемся. Тот, к счастью, был очень порядочный. Через неделю или две возместил мне ущерб. А я в свою очередь подарил Косте Wrangler с зеленой ниткой в виде компенсации за порванные брюки.

Попали под замес

- Потом наш бизнес с джинсами накрылся. Оперативники с Белорусского вокзала долго пасли проводников международных вагонов, которые работали в тандеме с сотрудниками посольств, задержали крупную партию контрабанды и раскрутили всю цепочку. Женьку Потемкина сразу же арестовали. Был громкий судебный процесс, о котором выходила большая статья в газете «Известия» за 1977 год. Потемкин еле соскочил с «вышки» и получил 12 лет.

Я тоже попал под этот замес, но отделался малой кровью. С 1979 по 1984 год я работал на Севере - заместителем начальника управления буровых работ в зассанном городишке Мегион около Нижневартовска. Часто летать в Москву перестал. И с Костей Беляевым мы как-то потерялись. А потом мне кто-то сказал, что его в 1983 году посадили по статье 162 УК РСФСР за незаконный промысел - продажу пленок с записями. Дали четыре года усиленного режима. Инженер в то время получал 150 руб. в месяц. А у него конфисковали аппаратуры, пластинок и денег на сумму около 100 тыс. руб.

В 1991 году я уехал в США и про Костю очень долго ничего не слышал. А в 2002 году неожиданно увидел его в передаче «В нашу гавань заходили корабли», которую вели Лера Филина с Эдуардом Успенским. У меня тогда был бизнес в Москве. Я узнал в редакции его телефон, позвонил ему, и мы встретились в моем офисе. Костя уже был не тот весельчак, которого я знал.

- Мы с моей любимой женщиной Наташей и ее взрослым сыном Лешей ютимся в однокомнатной квартире, - жаловался он на житейские проблемы. - Представляешь, что это за жизнь?!

После этого мы с ним снова стали общаться. Осенью 2004 я прилетал из США на его юбилей. Пытался организовать ему поездку в Нью-Йорк, чтобы он попел в ресторанах на Брайтоне. Было много обещаний от всяких брайтонских жуков. Но эти аферисты так ничего и не сделали. В феврале 2009 года Костя позвонил мне и сказал:

- Знаешь, мне тут операцию на сердце будут делать завтра. Меня уже проконсультировали и нашли лучшего доктора. Заверили, что все будет нормально.

А через день его жена Наташа сообщила, что он умер во время операции.