Русский врач променял дворец в Китае на хлев в Новосибирске

Вообще-то Шветский - известный анестезиолог-реаниматолог. Во время пандемии, в том числе благодаря его методикам, удавалось спасать людей, находящихся на грани смерти. Но помимо практической деятельности, Филипп много лет изучает становление анестезиологии как науки.

- Мне повезло исследовать рождение отечественной анестезиологии, - говорит доктор. - Мало кто знает, что она родилась в Шанхае в середине ХХ века!

Темное прошлое

16 октября мир отмечал День анестезиолога. В этот день в 1846-м стоматолог Уильям Томас Мортон впервые применил наркоз. Значимость этого события трудно переоценить, учитывая, что до этого все операции проводились на живую.

Долгое время хирурги вводили наркоз самостоятельно, пока не пришли к выводу, что профессия анестезиолога должна быть отдельной и учиться на нее тоже нужно специально.

Это осознание связано с именем Виктора Смольникова. Заслуги данного ученого никогда особо не афишировались, поскольку до 40 лет Виктор Прокопьевич жил в Шанхае, а в Союз перебрался лишь в 1954 году.

 - Я узнал об этом случайно, - говорит Шветский. - Мой научный руководитель Павел Смольников был сыном Виктора Прокопьевича. Он никогда не рассказывал об отце, скрывал, что родился в Китае. Может быть, я и не узнал бы об этой истории, если б не съездил в Китай на сборы с гребцами. Наверное, мое восхищение подействовало на профессора, так что он разоткровенничался...

Сын русского драгомана

О своей жизни в Китае Павел Смольников написал книгу «Записки шанхайского врача». В СССР рукопись прочитали, ужаснулись и запретили.

Будущий ученый родился в 1914 году. Его отец был драгоманом, то есть переводчиком при русских железных дорогах. Семья обитала в китайском Харбине. По подсчетам отца Смольникова, в послереволюционное время на территории КВЖД проживало около 300 тыс. русских, преимущественно интеллигентского сословия. Ведь рабочие вернулись на родину, а их место заняли беглые белые офицеры.

Среди прочих иностранцев русские жили хуже всех.

- Что умели делать все эти бежавшие офицеры? Да ничего. Им пришлось работать сторожами, телохранителями у богатых китайских коммерсантов, швейцарами в отелях. Абсолютно не удивляло, если сторожем какой-нибудь английской табачной фабрики оказывался полковник гвардейского полка или судья. Князь Ухтомский, например, благодаря прекрасному знанию французского языка устроился швейцаром в шанхайское отделение крупного французского банка Индокитая. Военные инженеры выполняли работу чертежников. Из инженеров единицы устраивались более или менее прилично...

Восточный Вавилон

Смольникову повезло. Его богатый американский дядя, один из отцов-основателей Сиэтла, проспонсировал обучение племянника в двух приличных заведениях. Получив корочки, Виктор перебрался в Шанхай, где было больше возможностей получить практику.

Здесь работали английская, американская, французская, русская и китайская концессии. Их представители не подчинялись китайским правилам, в городе не было сухого закона, зато были широко представлены развлечения и кинотеатры. Настоящий восточный Вавилон, - как описывали место очевидцы.

Поначалу житье молодого доктора было до крайности бедное. Вместе с семьей Виктор ютился в комнатах, где не было даже туалета. Китайцы пользовались выносной парашей, которая располагалась под лестницей за перегородкой. А часто и перегородки не было, потому что предприимчивые граждане умудрялись сдавать подлестничное помещение в аренду беднякам.

- Каждое утро приезжала металлическая бочка, китайцы опрастывали содержимое параш из всех домов и отвозили за город для удобрения полей. Зловоние было запредельным, - вспоминал Виктор Прокопьевич.

Медицина оставляла желать лучшего. В городе трудилась куча аферистов.

- Любой мог повесить на двери табличку «врач-гинеколог», не имея никакого образования.

Доктор отмечал, что его русские коллеги прозябали. Обычно они не знали языка, поэтому иностранные пациенты к ним не шли, а свои были бедны как церковные крысы. Исключением был разве что Александр Тарле, брат советского историка Евгения Тарле и чуть ли не единственный на весь Шанхай психиатр.

Повезло и Виктору Прокопьевичу. Он знал пять языков и смог устроиться в английскую компанию.

Русские проститутки

Начинал Смольников как врач общей практики. Причем чаще всего приходилось иметь дело с болезнями, передающимися половым путем. Приходили проститутки, заразившиеся от них матросы и даже мужья тех, кто подрабатывал подобным образом. Доходило до комичного, когда, таясь друг от друга, наведывался полный состав какого-нибудь корабля, от капитана до кочегара, заразившиеся от единственной женщины-кока.

Часто на скользкую дорожку вставали наши соотечественницы. Девицы из необеспеченных русских семей приезжали в Шанхай в надежде найти работу, но их иллюзии быстро рассеивались. В качестве прислуги они работать не могли, этим занимались китаянки, получавшие мизерную зарплату, на которую русская девица выжить бы не смогла. И попадали в бордели, где оказывались в полной зависимости от их владельцев.

Нередко проститутками становились девушки приличного происхождения. Печальную известность получила дочь некоего барона, чьи предки бежали из Франции в Россию после Первой французской революции, а потом - из России в Китай. После школы девушка не придумала ничего лучше, чем осчастливить офицерский состав франко-итальянских кораблей. Ей нравились танцы, шампанское, смена впечатлений и внимание мужчин.

Потом дама умудрилась выйти замуж за русского полицейского и заразила его сифилисом. Причем больной долго не мог поверить в свое заболевание:

- Этого не может быть, доктор, я никогда не ходил в публичные дома, я живу только с женой, баронессой такой-то, - не без гордости повторял он.

При такой работе Виктор Прокопьевич вскоре он обзавелся особняком, прислугой, «Роллс-Ройсом» и большими деньгами.

Контроль рождаемости

Первую монографию Смольников написал еще на третьем курсе. Труд носил название «О контроле деторождений».

- Это был философский трактат о новой сексологии, - говорит Шветский. - Исследовав отношения в разные времена, автор пришел к выводу, что любые ограничения ни к чему не приводят, все идет как есть.

Книга получила благосклонную оценку ректора католического университета. За монографией последовали и другие работы, но визитной карточкой Смольникова стала книга «Простой эфирный наркоз», с которой он прославился в СССР.

Как вспоминал автор, поначалу он долго колебался, о чем писать: о наркозе или о сифилисе. Про заболевание, передающееся половым путем, он писал кучу статей, и были наметки для книги. Но Смольников к тому времени твердо решил возвращаться в СССР и в итоге остановился все-таки на наркозе:

- Ведь книги по лечению вензаболеваний на русском языке были, а по анестезиологии - нет.

Монографию издавали интересным образом. Бумагу для обложек собрали с папок по истории болезни, иллюстрации для книги рисовали секретарша и шофер. Книгу отправили в Москву профессору Мешалкину, где она стала событием и была мгновенно засекречена.

- Что интересно, сам автор защитил кандидатскую по своей монографии, но к своей же собственной работе доступа не имел, так как у него никогда не было допуска к работе с секретными материалами, - рассказывает Шветский.

Возвращение домой

Издание книги произошло за пару лет до 1954 года, когда Смольников вернется в СССР. После прихода к власти Мао Цзэдуна практически все иностранцы были вынуждены покинуть Китай, но доктор с мировым именем мог себе позволить уехать куда угодно. Так что, какого ляда его потянуло на родину - вопрос. Знакомые, узнав о решении Смольникова, отказывались подавать ему руку, а пациенты заметно охладели.

Почти все нажитое пришлось оставить в Китае: вещи и деньги - раздать прислуге. Но зато с собой в Союз удалось увезти рентгеновский аппарат, сослуживший семье добрую службу.

По возвращении врач с мировым именем оказался в селе Убинское под Новосибирском. Семью с шестью детьми разместили в бывшем хлеве, который толком даже не отапливался. Формально доктор трудился разнорабочим, но по факту оказывал медицинскую помощь односельчанам. (Здесь-то пригодился вывезенный рентген-аппарат.)

Смольников жил в тяжелейших условиях, но не терял надежды поправить свое положение. Он настойчиво писал письма знакомым врачам, обивал пороги мединститутов, добиваясь аудиенции, и поймал счастливый случай.

- Когда Виктор Прокопьевич приехал в Москву, оказалось, что в институт прибыла делегация иностранцев, которые каким-то образом оказались без переводчика, - рассказывает Шветский. - Смольников подхватил миссию потерявшегося переводчика и, по сути, спас нашу честь перед лицом иностранцев. После этого случая у него состоялся долгожданный разговор с Бакулевым...

В 1956 г. Виктор Смольников создал первую в нашей стране лабораторию анестезиологии и с этого момента связал свою жизнь с совершенно новой тогда областью медицины.

От анестезиологии - к космосу

Виктор Прокопьевич прожил в Союзе еще 40 лет, до самой смерти в 1994 году. За это время он не только обогатил советскую науку, но, обладая обширными международными связями, приглашал к нам ведущих специалистов и мировых светил.

Любопытно, что именно Смольников начал в стране популярную тему с инертным газом ксеноном. В 60-х он первым в Союзе провел ксеноновый наркоз. В те годы тема не получила продолжения по разным причинам, в том числе - из-за дороговизны ксенона, но зато в нулевые, когда тема ксенона стала мировым трендом - исследователи вспомнили имя русского ученого-первопроходца.

К сожалению, любители увеселений и ксеноновых вечеринок подпортили репутацию газа. Но надо понимать, что ксеноно-воздушная смесь применяется прежде всего в медицине, спектр ее применения огромен и до сих пор расширяется.

- Мы использовали смесь для спасения ковидных больных, - рассказывает Шветский. - Она работала как разводной мост, позволяла выиграть время до интубации, за которое начинали действовать противоковидные препараты.

Ксенон имеет большие перспективы для использования в условиях космоса и - дальше больше - для межпланетных путешествий.

- Дело в том, что ксенон является монотопливом для бортовых двигательных установок, - говорит Шветский. - Что мешает совместить движение и лечение?

Вряд ли сам Смольников подозревал об этом, хотя связь с космосом, как ни странно, имел. В Союзе доктор вторично женился, и его пасынком стал будущий космонавт Юрий Батурин.