Роман Мадянов: «Я не хотел подчиняться ни Ширвиндту, ни Табакову»

- Роман Сергеевич, вы - на диете?

- Ага! - Артист поднял рубашку, чтобы показать живот. - Вот какое теперь у меня пузо. Да, я худею. Точнее, стройнею. Умники советуют, что правильно говорить именно так, потому что корень у слова «худею» плохой - «худо». Или рекомендуют называть последний съемочный день - крайним. Ерунда какая-то. Последний он и есть последний.

- Сбрасываете вес для новой роли героя-любовника?

- Я? Ну тоже, нашли секс-символа! Боюсь, что настолько, чтобы сыграть мачо, никогда не постройнею. Да и не мое это. В плане ролей я себя контролирую. А то потом не отмоешься.

- Зрители вас любят. Как думаете, за что? Ведь большинство ваших персонажей - негодяи.

- Да, меня любят, и я рад, что вызываю такую реакцию. Любят за все мое творчество. Публика не дура, она понимает, кто художник, а кто халтурщик. Всегда делаю свою работу как надо. Я мог бы «левой ногой» сыграть и получить большой гонорар, как это делают некоторые мои коллеги. Но мне стыдно.

Выбросил телевизор с балкона

- У вас до сих пор тот же озорной взгляд, как у вашего Гека Финна из фильма Георгия Данелии «Совсем пропащий», где вы снялись в детстве. На сколько лет себя ощущаете?

- А я думал, вы скажете, что у меня разные глаза. Ощущаю себя на 20. Только мой организм в 60 лет говорит: «Куда ты, милый? Куда тебя несет? Лучше поднимись осторожно по лестнице и постой. Сделай паузу, отдохни». Вот и отдыхаю все лето в своем деревянном доме на берегу реки. Дом построил своими руками. Между прочим, у нас здесь, в Бронницах, во время чемпионата мира по футболу жила команда Аргентины и сам Месси. Он очень полюбил русскую баню в Бронницах - она при отеле. Кстати, город привели в порядок к чемпионату. Чудный стал городок!

- Вы - болельщик?

- Не надо мне этого! Уже давно выбросил телевизор с балкона и не болею ни за кого.

- Неужели с балкона? Так сильно разочаровались?

- Говорю, как есть: с балкона. Начинаю всерьез думать о том, что на телевидении необходимо вводить цензуру. Безобразное оно стало. Я, сын телережиссера, вырос на другом телевидении и сам в «Ералаше» снимался. А сейчас всем хочется залезть на чужие кухни, под кровати, в шкафы и подглядывать. Или сделать анализ ДНК. Вот сидят на нашем ТВ и смотрят: он ее или она его, в какие места, в каких позах. Ну, не надо туда лезть! И на мою кухню - не надо! Ни в прямом смысле, ни в переносном. Я не рассказываю, как играю и с какими партнерами мне легче, а с какими труднее. И коллегам советую быть аккуратнее.

- Как праздновали 60-летний юбилей?

- Здесь, в Бронницах, и праздновал. Пригласил друзей в любимый ресторан - тоже деревянный, в стиле ковбойской таверны. Там очень вкусные блюда из рябчиков. Вот так и стройнеем… Я же рыбак и охотник и сам добываю пищу. Ресторан разрешил, чтобы я принес свои деликатесы…

Бытом разрушили сказку

- Роман Сергеевич, вы снимались у классиков отечественного кино. А если сравнить кинематограф в СССР с нынешним…

- А надо ли сравнивать? Можем натолкнуться на разные и болезненные мнения. В СССР не все картины были шедеврами. Появлялся довольно большой процент формальных фильмов - второго и третьего сорта. В последние годы отечественное кино оказалось на распутье. Лично я возлагаю большие надежды на современную ситуацию, когда перестали преклоняться перед западным кинематографом. А то пихали они нам свои второсортные картины. И наши зрители глотали их вместе с поп-корном.

Сейчас появляются замечательные наши картины, причем разных жанров, для разной аудитории. И сказки стали снимать. Пусть набивают шишки - что-то получилось, а что-то нет. Но снимать надо, и деньги давать на фильмы надо. И не только узкому кругу своих режиссеров, а всем, кто выступает с интересными предложениями и кто способен снимать. Кино должно быть много - разного, увлекательного, и в этом океане точно найдутся жемчужины.

- То есть у вас есть четкое видение, как развивать кинематограф в нынешних реалиях?

- В СССР кино было отраслью народного хозяйства. Причем одной из самых успешных. Была огромная индустрия и отлично организованная система кинопроката. Смотрели фильмы везде: от избы-читальни до столичных кинотеатров. Из больших городов в села приезжали механики, натягивали белые простыни и крутили картины за 10 копеек. Сегодня разве в селах показывают премьеры?

Советские фильмы покупали американские и европейские продюсеры. Показывали у себя. Причем покупали за валюту. Фильмы Тарковского, Бондарчука, Шепитько и других режиссеров приносили нашей стране много валюты. Советское кино было продуктом, над которым работали профессионалы.

Разрушение кинематографа началось в 90-х, когда сказали: «Все можно». На Сталина и Брежнева тогда вылили два или три ведра помоев, и все в таком духе. Из этих помоев получили новые помои. Хотя и на этих помойках появлялись хорошие картины, как, к примеру, «Участок». Когда мы приезжали в США на гастроли, все русскоязычные смотрели «Участок». Затерли кассеты с этой картиной.

- Вы сыграли милиционера в фильме «Ирония судьбы. Продолжение». Не жалеете, что поучаствовали в сиквеле легендарной картины Эльдара Рязанова?

- Эльдар Александрович глаза в глаза похвалил меня за этот эпизод и пожал руку. Правда, о фильме сказал: «По-моему, зря». Это право великого режиссера. Со всей ответственностью и честностью передаю его слова. От друзей, разбирающихся в кино, я слышал негатив в адрес второго фильма. Они считают, что картина Бекмамбетова разрушила любимую новогоднюю сказку разборками героев, выяснением отношений, бытом и грязью. Там тоже выясняли про ДНК.

Хлебнул свободы

- Давайте снова вернемся в светлое прошлое. Почему с 1979 по 1989 год вы не работали в кино?

- В ГИТИСе дал клятву педагогам, что не буду сниматься. В прямом смысле - клятву. А после получения диплома играл в Театре Маяковского под руководством Андрея Гончарова. Андрей Александрович говорил: «В свободное от театра время снимайтесь».  Но свободного времени за все годы работы у меня не было. Впрочем, не жалею.

Получил колоссальный опыт работы с великим мастером Гончаровым - самый ценный в моей жизни. Он - глыба. Титан. Гений. После меня приглашали в театры и Александр Ширвиндт, и Олег Табаков, но после Гончарова я не хотел никому подчиняться. Он стоил того, чтобы внимать каждому его слову, а другие - вряд ли… К тому же я хлебнул творческой свободы и стал играть в антрепризах.