Борис Акунин*: Пол Верховен поставит "Азазель" в Голливуде

БОРИС АКУНИН: рядом с портретом человека, похожего на Фандорина

Григорий Шалвович, вы - злой человек?

- Акуниным я назвал себя не потому, что ощущаю себя злодеем, а потому что в первой серии романов про Эраста Фандорина главными персонажами являются злодеи. Они для меня гораздо важнее, чем главный герой. Он же везде более или менее одинаковый и предсказуемый, а зло - бесконечно многообразно, часто соблазнительно и потому опасно. Я исхожу из того, что норма - это добро, а зло - аномалия, а она всегда интереснее нормы. Я стараюсь изображать таких злодеев, которые, во-первых, сильны, и моему герою справиться с ними непросто и не всегда ему это удается, а во-вторых, они соблазнительны и привлекательны.

- В ваших романах часто именно такие люди вершат судьбы людей и государств.

- Я нисколько не недооцениваю роли личности в истории. Истинный правитель, вне зависимости от того - злодей он или нет (а правители обычно бывают злодеями), - на своем месте, если вовремя улавливает настроение подданных. Я сейчас закончил роман, в котором один из персонажей рассуждает на эту тему. Почему тираны вроде Ивана Грозного или Сталина так долго правили и никто их не свергал? Да потому что, если разобраться, они делали то, что хотела сознательно или подсознательно активная часть общества.

- Влияют персонажи на вашу реальную жизнь? Спать по ночам не мешают?

- Нет, сплю я спокойно, но если говорить о моей повседневной жизни… С недавних пор у меня в кабинете завелся портрет Эраста Петровича Фандорина, который я купил в антикварном магазине. Был просто поражен его внешним сходством с персонажем. Просто одно лицо! Правда, там мой герой не в том мундире, в котором мне нужно. Это портрет неизвестного чиновника кисти неизвестного художника 1894 года. Так вот эта картина теперь висит у меня на стене. Человек на портрете все время на меня смотрит и всегда с разным выражением. Когда я пишу что-нибудь про Эраста Петровича, то и дело поглядываю на него, а он смотрит или одобрительно, или не очень. И в зависимости от этого я или оставляю то, что написал, или переделываю. Вначале Фандорин был чем-то искусственным, придуманным - эдаким гомункулом, "человеком в колбе". Но со временем он стал для меня совершенно живым человеком, даже перестал слушаться и часто ведет себя неожиданным и иногда неприятным для меня образом. Я не могу его заставить делать то, чего он не хочет. В Фандорине есть черты, не свойственные русскому национальному характеру, который предполагает, например, открытость. Главное же качество Фандорина - благородная сдержанность. Он соединяет в себе два типажа: британского джентльмена и японского самурая. Оба этих типа отличает то, что они не навязывают свои проблемы другим. Все главные события их жизни происходят внутри их самих.

- Почему вы так ни разу не женили своего главного героя?

- А зачем супермену жена и дети? Тогда он не будет суперменом. Да и вообще, когда молодого человека зовут Эраст, а девушку Лизой, на хеппи-энд надеяться трудно. К тому же печальный, трагический конец гораздо красивее.

ПОЛЕТ С СУПРУГОЙ: во сне рождаются сюжеты

- То есть, по-вашему, рука, дергающаяся на асфальте, - это красиво?

- Рука, дергающаяся на асфальте, - это из фильма. И хотя это есть и в романе, но слово и визуальный ряд имеют разное влияние. Что допустимо в одном случае, недопустимо в другом. Одно бьет по обнаженным нервам, а другое ты все-таки представляешь себе через некоторую завесу.

- А как вы вообще пишете, есть у вас своя технология?

- Безусловно. Как строится дом? Сначала проект, затем каркас, стены, отделка. Самый трудный этап - придумать сценарий, потом появляются план романа, персонажи, на каждого из которых завожу свой файл в компьютере. Я должен знать про каждого из своих героев все: как сложилась его жизнь и что с ним будет дальше, ну если я его, конечно, в этом романе не прикончу. Это нужно для того, чтобы они были для меня живыми людьми. И очень важно понять, как зовут героя. Приходится перебрать очень много имен. Если назвать его неправильно, он не будет живым и не станет с тобой разговаривать. А если находишь его имя, то раздается такой легкий звон, и ты понимаешь: "Ага. Зовут тебя именно так". И тогда этот персонаж начинает тебе все рассказывать. Сюжетная линия прокладывается в фарватере между этим персонажами, как бы между силовыми полями. В детективном романе самое трудное - развязка, потому что можно интриговать и разогревать внимание читателя до бесконечности, и все равно в большинстве случаях, дойдя до конца, читатель остается разочарованным.

- И все-таки историей про Фандорина вам удалось заинтриговать не только ОРТ, которое будет снимать продолжение - "Турецкий гамбит", но и Голливуд…

- Ладно, не буду скромничать. Сейчас я веду переговоры с Полом Верховеном. Правда, продвигаются они очень сложно, потому что для автора, неизвестного в Америке, я выдвинул слишком много условий и требований. Например, не соглашаюсь отдать электронные и телевизионные права, что для Голливуда в высшей степени необычно. И, конечно, я требую определенной степени контроля за русскими реалиями, чтобы потом мои друзья и знакомые надо мной не издевались за этот фильм. Если все пойдет гладко, съемки начнутся следующей весной. Я посоветовал Полу съездить в Питер, чтобы поискать места для съемок. Этот город сохранил ауру XIX века: эта блеклость красок и некоторая облупленность, на мой взгляд, просто чудесны. Надеюсь, что Северную Пальмиру не раскрасят в ближайшем будущем в цвета "монпансье". Пола заинтересовала не столько теория "мирового заговора", сколько процесс воспитания чувств, когда мальчик становится мужчиной. Ему интересен, с одной стороны, присутствующий в романе некий интеллектуальный слой, а с другой - приключение. Конечно, Голливуду свойственно нивелировать и приводить все к общему знаменателю, но ведь это определенные правила игры.

ПИСАТЕЛЬ НА СОЧИНСК

- Григорий Шалвович, вы всегда так много говорите о романах и так мало о себе? О вас много слухов ходит... Например, что вы предпочитаете не совсем обычные места для прогулок - кладбища…

- Истинная правда. Я, кстати, потихоньку и книжку про кладбища пишу. Ее пишут сразу два автора: Акунин и Чхартишвили. Она называется "Кладбищенские истории". Это будут рассказы о разных кладбищах, не только российских. Там будут шесть эссе об истории кладбищ, автор которых - Чхартишвили, и шесть "страшных" рассказов и сказок, автор которых - Акунин. Был я, кстати, в Питере в Невской лавре, но она меня как-то не вдохновила, что-то там с аурой не то: туристами там все затоптано, что ли?! Когда я гуляю по старому кладбищу, обычно думаю о времени. О том, куда оно девается, куда уходят люди, которые раньше жили. Эта привычка позволяет понять что-то очень важное.

*включен Минюстом РФ в список физлиц-иноагентов