Государственную систему противодействия информационным войнам надо комплектовать специалистами, а не чиновниками
В современных операциях информационной войны (ИВ) провокации играют одну из основных и определяющих ролей. Провокация – метод, мотивирующий противника на совершение определенных немедленных ответных действий. Каких, рассказывает профессор МГУ, доктор политических наук Андрей Манойло.
Поддавшись на провокацию, человек испытывает очень сильное желание немедленно ответить, и удержать его при этом от совершения нелогичных, спонтанных и попросту опасных для него действий чрезвычайно сложно. При этом провокация в операциях ИВ одновременно выступает еще и как эффективный инструмент внешнего управления: любая провокация выстраивается таким образом, чтобы ее объект отреагировал на нее предсказуемо, то есть совершил в ответ одно из тех действий или поступков, которые организаторы провокации ожидают от него.
Можно также утверждать, что провокация программирует человека на совершение определенных ответных действий, так, как это делают некоторые технологии НЛП. Главное – «зацепить» человека; все остальное он уже додумает и сделает сам.
Как и любой метод, провокация не дает 100%-ю гарантию конечного результата: бывают провокации успешные и не очень. Но в среднем процент успешных провокаций заметно превышает аналогичный показатель провокаций несостоявшихся: на практике жертвами провокаций часто становятся даже очень опытные и очень осторожные люди. В информационных войнах, ведущихся между государствами, организация провокаций имеет свои особенности, продиктованные особенностями жанра, которые мы и рассмотрим на примере двух информационных вбросов, осуществленных двумя весьма уважаемыми американскими газетами: The New York Times (24.05.2019) и The Wall Street Journal (3.06.2019).
Пример 1. Провокация, которая не удалась.
«С такими друзьями врагов не надо»: на кого может пасть тень подозрения в шпионаже в пользу США.
24 мая 2019 года газета The New York Times заявила, что «в ближайшем окружении президента Российской Федерации Владимира Путина находится агент и источник ЦРУ». И что этот агент американской разведки может быть разоблачен «из-за борьбы между ней и президентом США Дональдом Трампом». По данным газеты, именно этот человек предоставил США информацию о «вмешательстве» России в президентские выборы 2016 года и о «личном интересе российского президента» к данному делу. Информация, выдаваемая NYT за достоверную, исходит от бывших сотрудников ЦРУ, пожелавших, как водится, остаться неизвестными. Их показания подтверждаются тем, что генеральный прокурор Барр действительно в настоящий момент по заданию Трампа разыскивает сведения о том, какая именно специальная служба убедила Конгресс США в том, что Россия вмешивалась в выборы 2016 года, и кто является главным информатором спецслужб в этом деле. При этом NYT отдельно подчеркивает, что из-за настоятельного желания вконец разобиженного Трампа публично, образцово-показательно наказать своих противников в разведывательном сообществе США сейчас жизнь этого агента находится под угрозой. Более того, по мнению собеседников NYT из разведывательной службы США, «обещание Трампа снять гриф секретности со связанных с этим расследованием [Мюллера – о российском вмешательстве] документов поставит под угрозу не только этого информатора, но и многие другие сети агентов ЦРУ». Если хотя бы часть версии, выдвинутой газетой, правда, и Трамп действительно в порыве мести может пойти даже на раскрытие личных данных американской агентуры, то этот факт может стать основанием для выдвижения в его адрес новых тяжких обвинений, способных снова загнать Трампа под колпак Мюллера в рамках нового расследования 2.0 и поставить крест на его уже стартовавшей (весьма, кстати, успешно, на волне провального завершения Мюллером своего резонансного расследования) президентской избирательной кампании.
А что же на самом деле? На самом деле, статья в NYT – это классический информационный вброс, в котором главный объект информационной атаки – Трамп, второстепенные объекты – генпрокурор США Барр и те самые добрые люди из «ближайшего окружения» Владимира Путина, на которых брошена тень обвинений в сотрудничестве с американской разведкой. Все, как в классической схеме американской операции информационной войны, только удар одновременно наносится и прямой, и косвенный, и сразу по нескольким мишеням (как в самих США, так и в России). И это заставляет задуматься и об источниках, и о смысловом наполнении, и об истинных целях такого вброса.
Истинная цель вброса, опубликованного в NYT в виде обыкновенной статьи, понятна: 1) в условиях начавшейся президентской избирательной кампании нанести удар по Трампу, который после обнародования Барром результатов расследования Мюллера все еще находится в состоянии эйфории и, значит, уязвим; 2) в условиях начинающегося процесса транзита политической власти нанести удар по политическим элитам, поддерживающим Путина и способным этот транзит обеспечить.
В этих условиях стратегическая цель информационного вброса расщепляется на несколько компонентов, каждый из которых соответствует своей собственной мишени информационной атаки.
Прежде всего, основной удар наносится по самому Трампу и по его соратнику генпрокурору Барру. Их неназванные (считай, анонимные) сотрудники ЦРУ устами журналистов NYT обвиняют в стремлении раскрыть секретные сведения об «особо ценной» закордонной агентуре. Причем в заявлениях этих самых сотрудников американской разведки слышится неприкрытая угроза: если Барр по заданию Трампа будет продолжать искать инициаторов расследования о российском вмешательстве, то агентура ЦРУ в окружении российского президента будет обязательно раскрыта, а Трамп и Барр сядут на скамью подсудимых. Есть о чем задуматься. Однако выход из данной ситуации есть: если Трамп прекратит искать виновных в своих злоключениях и предпочтет обо всем забыть, он тем самым избежит массы ненужных для него рисков – и, как следствие, здоровее будет. То же самое касается и генпрокурора Уильяма Барра, который может пострадать еще сильнее, так как обладает меньшим калибром (аппаратным весом) и является прямым исполнителем воли Трампа (если агенты будут раскрыты, то это станет в первую очередь делом рук самого Барра). Таким образом, Трампа ставят перед жестким выбором и снова берут его деятельность под не менее жесткий контроль. Не случайно СМИ приводят комментарий конгрессмена-демократа Адама Шиффа, председателя комитета по внутренней разведке, в котором парламентарий предупреждает Трампа от совершения необдуманных поступков: «Президент [Д. Трамп] собирается разглашать секретные данные, чтобы использовать их как политическое оружие; мы будем внимательно следить за этим и пресекать любое такое использование работы наших спецслужб».
Второй удар наносится по окружению Владимира Путина. Причем, не просто по окружению вообще, а по «близкому кругу», который вовлечен в транзит и в который, по информации источников американской газеты, затесался предатель. Это должно насадить в «близком окружении» атмосферу тотальной подозрительности и недоверия друг к другу и как минимум сковать ее действия накануне возможных важных изменений в политической жизни страны. И хотя степень «близости» разные люди понимают по-разному, тень подозрительности может запросто расколоть и фрагментировать элиту, от которой в настоящий момент требуются сплоченность и высочайшая степень мобилизации. А в атмосфере всеобщей подозрительности нет места истинному доверию.
Отдельной целью в этой информационной операции США выступает сам Владимир Путин, который, вроде бы, является в этой полуфейковой-полудетективной истории лицом, пострадавшим от действий мифического американского агента и потому вызывающим к себе чисто человеческое сочувствие. Однако при этом также становится ясно, что появление этого самого «чисто человеческого сочувствия» возможно только в том случае, если по умолчанию (на слово) поверить в то, что такой агент в окружении российского лидера действительно существует, и, заодно, - в то, что российское вмешательство действительно было, так как именно эту информацию, по словам источников NYT, и передал этот агент в ЦРУ. Поверив в одно (в то, что такой агент в окружении Путина есть), неизбежно придется поверить и в другое (в то, что вмешательство было, а значит, Трампу рано радоваться). В этом и состоит расчет организаторов этой информационной операции, точнее, его часть.
Вместе с тем важно понимать, что колумнисты NYT, ссылаясь на бывших и действующих сотрудников ЦРУ (особенно на бывших), на самом деле делают все свои заявления от лица анонимов: журналисты не раскрывают личности своих информаторов, и мы не можем убедиться в том, что упомянутые ими люди действительно существуют в природе и действительно делали те самые заявления, которые NYT им приписывает. То есть все их заявления на деле могут оказаться обыкновенной «дезой» (и, скорее всего, именно ею и является), которую вбросили для того, чтобы шантажировать Трампа и заодно нанести удар по Путину. Причиной этого может быть как особая нелюбовь к России и ее национальному, абсолютно несгибаемому лидеру, так и возможные сведения о том, что Трамп в своем стремлении докопаться до истины подобрался слишком близко к доказательствам того, что обвинения России во вмешательстве в выборы в США были на самом деле просто грубо сфабрикованы. А это ударит сразу по очень многим из американской элиты (байденам, бреннанам, клинтонам и другим).
Со стороны Кремля официальной реакции на эту провокацию не последовало: дальнейшее развитие событий показало правильность данного типа реагирования. Несмотря на свою сенсационность, вокруг вброса не возник ажиотаж: он не спровоцировал ни панических настроений среди элиты, ни «охоты на ведьм». В топ Яндекса он тоже не вышел: возможно, продвижение этой «фейковой» новости было специально блокировано по распоряжению «сверху», «снизу» или «сбоку». Хотя это само по себе еще не говорит о том, что данная информация не была принята к сведению адресатами, фигурировавшими во вбросе, осуществленном NYT. Просто конкретно мы об этом ничего не знаем.
Вместе с тем осуществленный NYT вброс приоткрыл новую американскую схему «контролируемой утечки», обеспечивающей легализацию вбрасываемой информации (за которой, совершенно точно, маячат «уши» ЦРУ): вброс провокационной информации и дезинформации, предназначенной для зарубежной аудитории (в случае с NYT – для России), осуществляется в ходе сугубо внутренних политических разборок между элитами в самих Соединенных Штатах. Эти «разборки» носят сугубо частный и внутренний характер и, по идее, никого особо не должны волновать: ну кому интересно стремление Трампа свести счеты со своими обидчиками из ЦРУ, державшими его почти два года «на коротком поводке» благодаря расследованию Мюллера. Это частная история, хотя и касающаяся действующего президента Соединенных Штатов и некоторых политиков и чиновников (в основном, бывших) в самих США. Именно поэтому за этими «разборками» люди наблюдают как за развлекательным шоу, не испытывая чувства опасности или настороженности (то есть, находясь в исходно расслабленном состоянии). И в этот самый момент происходит вброс, связанный с эксцессом, на который идет один из участников этих «разборок», «загнанный в угол» своими оппонентами: спасая себя, он раскрывает сведения, имеющие заведомо секретный характер. И внешний наблюдатель ему верит, потому что видит, что человек делает это от безысходности (идет ва-банк), не видя другого пути для своего спасения. Именно этот сценарий и реализован в информационной операции, использовавшей NYT в качестве канала вброса провокационной информации: по легенде, Трамп и Барр почти вычислили тех, кто ранее настоял на возбуждении в отношении Трампа дела оперативной разработки (по обвинению в государственной измене, связях с «русскими» и сотрудничестве с «врагом»). И теперь эти бывшим сотрудникам ЦРУ ничего не остается, как раскрыть на страницах газеты страшную государственную тайну: в ближайшем окружении Путина действует особо ценный агент американской разведки, которому российский президент полностью доверяет. Именно этот агент в 2018 году передал документальные подтверждения о вмешательстве России в выборах в США; он же, возможно, сообщил британской разведке МИ-6 о намечающемся визите Петрова и Боширова в Солсбери (о «деле Скрипаля»). Теперь же, так как Трамп намерен предать огласке документы об источниках, из которых ЦРУ якобы получило сведения о связях Трампа с Кремлем, жизнь этого агента находится под угрозой: благодаря откровениям Трампа и Барра, его будет несложно вычислить и обезвредить. Трампу как бы намекают: хочешь стать настоящим государственным преступником, разгласившим гостайну и слившим особо ценного агента, - продолжай свое расследование.
Все в этой истории ясно, понятно, логично. Именно поэтому данная история воспринимается на веру как истинная, без априорно критического к ней отношения. А зря: ведь сам факт сообщения о том, что в ближайшем окружении Путина действует особо ценный агент ЦРУ – это уже разглашение гостайны. И за это на «источников» NYT сразу следует надеть наручники. Потому что «окружение» лидера может быть очень широким, а «близкий круг» всегда предельно узок. Так, 5 июня 2019 г. политтехнолог Евгений Минченко в своем очередном издании «Политбюро 2.0» определил «близкий круг российского президента» состоящим из следующих лиц: Д. Медведев, С. Чемезов, С. Собянин, С. Шойгу, А. Ротенберг, Г. Тимченко, Ю. Ковальчук, Н. Патрушев, И. Сечин. То есть всего девять человек. Однако ни о каких арестах «источников», на которые опиралась NYT при подготовке своего материала, даже речи не идет. Это-то и вызывает обоснованные подозрения в том, что вброс, на самом деле, фейковый.
Из всего вышесказанного выстраивается следующая схема: в ходе очередного внутриполитического конфликта или скандала в США, касающегося исключительно выяснения отношений между американскими политиками (с руганью и обязательным переходом на личности) происходит «контролируемая утечка» «особо секретной информации», которую участники скандала «случайно» выдают либо в запале, проговорившись, либо не выдержав накала борьбы, либо «спасая себя» всеми доступными способами от публичного линчевания (то есть вынужденно, от безысходности). И эта схема работает. В будущем следует ожидать новых вбросов, осуществленных именно по этому сценарию, когда в ходе искусно разыгранного внутриполитического скандала достоянием общественности становятся сведения, способные заинтересовать («зацепить») глав иностранных государств или ключевых представителей элит.
Впрочем, даже если сообщение об «источнике в ближайшем окружении» - заведомо лживое (деза, фейк), это вовсе не означает, что данный сигнал не надо проверять. Учитывая нарастающую турбулентность и идущие один за другим резонансные разоблачения и задержания (полковники Захарченко, Черкалин, Михайлов), простому обывателю несложно поверить, что и «там» тоже кто-то есть. В ранге лоббиста как минимум. А значит, возможно, пришло время и к ним присмотреться повнимательнее.
2. Пример успешно организованной провокации
Путь к миру в Венесуэле лежит через Осло, или о чем могут договориться Мадуро и Гуайдо за спиной Москвы.
Примером успешно проведенной провокации является вброс, осуществленный The Wall Street Journal (WSJ) 3 июня 2019 года. В этот день (в ночь со 2 на 3 июня по московскому времени) WSJ опубликовала статью об «отзыве» из Венесуэлы российских специалистов, занимавшихся подготовкой венесуэльских военных и выполнением оружейных контрактов госкорпорации «Ростех». Сообщается, что из примерно тысячи российских специалистов-«частников», прибывших в Венесуэлу «обеспечивать устойчивость режима Мадуро», после эвакуации в стране осталось всего десятка два (остальных вывели бортами военно-транспортной авиации российских ВКС). Причиной такого «ухода» России из Венесуэлы журналисты WSJ посчитали то, что «Москва оценивает перспективы сохранения режимом Мадуро политической и экономической устойчивости». Что, в свою очередь, подводило к мысли, что, раз из страны эвакуируют российских специалистов, как раз и «обеспечивающих устойчивость режима Мадуро», то что-то с Венесуэлой происходит не то.
Несмотря на то, что WSJ – газета американская и ее материалы рассчитаны на «внутреннее потребление» самой американской аудитории (то есть к нам опусы ее колумнистов вообще никакого отношения иметь не должны), вброс неожиданно достиг цели и породил крайне болезненную («возмущенную») реакцию целого ряда российских ведомств и представителей власти: МИД, некоторых госкорпораций, пресс-секретаря президента и др. Что сразу же породило ощущение того, что вброс действительно со всей силы врезал по какой-то «больной точке», породить которую могут только многочисленные совещания «наверху» с регулярными разносами за ошибки и провалы, допущенные на данном направлении. Так, утром 3 июня ленты информационных агентств взорвались целым спектром новостей из Венесуэлы: в течение нескольких утренних часов МИД РФ успел категорически опровергнуть вброс, осуществленный американской газетой The Wall Street Journal, и тут же «позитивно оценило переговоры в Осло», ведущиеся с 16 мая 2019 года между представителями Мадуро и Гуайдо (при посредничестве норвежских дипломатов). Так, в отношении переговоров в Осло заместитель министра иностранных дел РФ Вершинин сообщил, что «сейчас проходят контакты в Осло, неизвестны их результаты, но сам факт контактов надо оценить позитивно, это тот путь, на котором можно найти выход из кризиса».
В отношении заявления, сделанного WSJ о сокращении присутствия российских специалистов «в десятки раз» (с примерно тысячи человек до нескольких десятков), официальный представитель МИД Мария Захарова заявила, что это «не соответствует действительности»: российские специалисты в Венесуэле находятся на легальных основаниях и будут там столько, сколько потребуется правительству Венесуэлы.
Эту же позицию МИД РФ озвучил посол РФ в Венесуэле Заемский: «это - очередная "новость", абсолютно не соответствующая действительности. Работа идет о соблюдении имеющихся обязательств, и ни о каких сокращениях речи нет». В свою очередь, WSJ объясняет «отзыв специалистов» тем, что «Россия «взвешивает политическую и экономическую устойчивость» режима Мадуро «на фоне растущего давления со стороны США». В свою очередь, в пресс-службе «Ростеха» заявили, что цифры, приведенные WSJ о штате сотрудников госкорпорации в Венесуэле, «преувеличены в десятки раз» (то есть их там два десятка и было; и, видимо, не соврали).
То есть в данной ситуации МИД и «Ростех» заняли позицию категорического отрицания тех сведений и «фактов», которые сообщила своим читателям (то есть, не МИДу и не «Ростеху») газета WSJ.
На этом конфликт можно было бы считать исчерпанным, если бы не одно «но»: 4 июня 2019 года (в Москве в это время была ночь) президент США осуществил очередной вброс, написав в своем микроблоге в Twitter, что Москва якобы проинформировала Вашингтон о «выводе большинства своих людей» из Венесуэлы.
Четвертого июня (когда все проснулись и приехали на работу) началась исключительно бурная реактивная реакция на сообщение Трампа (опровергающее предыдущие официальные заявления Заемского, Захаровой и представителей «Ростеха») российских политиков высшего эшелона: Сергея Лаврова и Дмитрия Пескова. Так, Песков заявил, что «Россия официально не уведомляла Штаты об этом и не могла этого сделать, поскольку российские специалисты продолжают там работать». Таким образом, пресс-секретарь президента РФ еще раз категорически опроверг информацию о «выводе» российских специалистов из Венесуэлы и одновременно поставил под сомнение компетентность (степень владения информацией) американского президента Трампа. При этом Песков предположил, что в твите Трампа присутствовала «косвенная ссылка на какие-то газетные источники информации, потому что с российской стороны каких-то официальных посланий на сей счет не было, да и не могло быть». Таким образом, Трампа обвинили в «приписках», основанных на том, что он «начитался» газет сомнительного содержания.
В тот же день и в то же время руководитель МИД РФ Сергей Лавров официально назвал «фейком» заявления о том, что Россия якобы вывела «большинство своих людей» из Венесуэлы и уведомила об этом президента США Д. Трампа: «Мы никого не уведомляли; он [Трамп], видимо, прочел статью в The Wall Street Journal». И при этом добавил: «Откуда взялась информация, что мы "доложили" американцам о том, что мы оттуда выводим наших специалистов, я даже представить не могу; это вызывает у меня вопросы относительно качества тех советников, которые кладут информацию на стол президенту США». И здесь официальное реагирование свелось к категорическому отрицанию «вывода» из Венесуэлы российских специалистов и наивному объяснению причин, побудивших Трампа сделать такое заявление, тем, что президент США, видимо, «начитался» WSJ (или «советники» подвели, или и то и другое вместе). Ну как тут не вспомнить знаменитую фразу профессора Преображенского: «Не читайте на ночь советских газет!»
Попытка объяснить действия Трампа тем, что он просто перечитал WSJ, выдав ее выводы за свои (вот плагиатор-то), конечно, выглядит слегка наивно, но это как раз прямой образец «хаотичного реагирования на неожиданные вводные»: когда объяснение требуют предоставить «здесь и сейчас», обычно берут версию, которая лежит на поверхности (другую искать просто нет времени). И, как правило, эта версия – самая наивная и, как следствие, легко опровергаемая (в дальнейшем).
Тем самым российская сторона в лице Пескова и Лаврова, спешивших отреагировать на заявление Трампа, фактически сама загнала себя в узкий коридор, ограничив себе возможности для маневра (в лучших традициях столь любимого американцами приема «загонной охоты»). Потому что если теперь обиженный Трамп (которого за какие-то несколько утренних часов уличили и в плагиате, и в том, что он «перечитал» прессу, и в «фейкометстве», и в «плохих» советниках, и в желании словить хайп на пустом месте) выложит на всеобщее обозрение скан официального уведомления или запись телефонного разговора, нашим официальным лицам придется оправдываться. А оправдывающимся никто никогда не верит.
Причина такой нервозной реакции на малозначительную статейку WSJ и маловразумительный твит Трампа, возможно, связана с новым переговорным процессом, стартовавшим в г. Осло, столице Норвегии (страны, являющейся ближайшим военно-политическим союзником США) 16 мая 2019 года. Там начались переговоры представителей Николаса Мадуро и оппозиции (Хуана Гуайдо), осуществляемые через норвежских посредников. МИД России по этому поводу сообщил, что «Москва приветствует объявление о продолжении контактов представителей власти и оппозиции Венесуэлы, которые проходят в Осло при добрых услугах Норвегии» и призвал «все вовлеченные в венесуэльскую ситуацию страны поддержать начало политического процесса путем переговоров основных сил этой страны, не навязывая ультимативные требования к руководству Венесуэлы»; об этом говорится в заявлении, опубликованном на сайте российского внешнеполитического ведомства. Судя по характеру заявления, Россию (в лице МИД) принять участие в переговорах в Осло не пригласили, и в результате, возможно, сложилась весьма неоднозначная ситуация. Но надежда на такое приглашение все же осталась: «Со своей стороны, готовы оказать такому диалогу необходимое содействие, если оно будет востребовано участниками». Возможно, в этом и кроется причина нервной реакции на вброс информации о «эвакуации российских специалистов»: если переговоры ведутся, но без участия России, то непримиримые противники, Мадуро и Гуайдо, вполне могут кулуарно о чем-нибудь договориться.
Как ни странно, несмотря на опровержения, реакция российских чиновников высокого ранга на эту провокацию не только не убеждает в правоте их слов, а, напротив, побуждает верить именно WSJ. Потому что в заявлениях Лаврова и Пескова все звучит правильно, но слишком активно они набросились на эту газетенку и – заодно – на Трампа, который ее читает и перепечатывает в своем Twitter.
С ситуативным реагированием пора кончать
Вся история информационных войн (и бывших, и современных) состоит из провокаций. Среди них выделяются удачные и неудачные, достигшие своих целей полностью или частично, грубые или основанные на тонких технологиях, психологическом расчете и многоходовых комбинациях. Умение их своевременно распознавать и грамотно реагировать – основа эффективного противодействия специальным операциям иностранных разведок, где этот инструмент (провокация) применяется. При этом сама провокация как инструмент психологического воздействия имеет универсальный характер и может применяться не только агрессором, но и его жертвой, стремящейся серией упреждающих ударов сорвать его планы.
При этом провокации, используемые в операциях информационной войны, всегда основаны не на разовых актах (вбросах), а на многоходовых оперативных комбинациях, напоминающих игру в теннис: спровоцировав жертву на совершение тех или иных действий (в том числе в форме непродуманных официальных заявлений), ее ловят на тех или иных нестыковках и снова провоцируют, но теперь уже на стремлении оправдаться или на яростном отрицании фактов, которые, как наивно полагает жертва, противник никогда не сможет документально подтвердить. В любой провокации ее организаторами разыгрывается партия, в которой жертва играет роль шахматной фигуры, перемещаемой с клетки на клетку авторами этой партии.
Опасность повестись на какую-либо провокацию существует всегда: от этого не застрахованы ни дворник, ни президент. Два примера, разобранных в данной статье, являются прямым тому подтверждением. В первом случае прямой (публичной) реакции первых лиц на провокацию NYT не последовало; но все ли мы знаем об этом? Ведь помимо публичной сферы есть еще и непубличная, в которой вброс, возможно, был взят на заметку и породил определенные настроения. Во втором случае провокация удалась: на нее лично отреагировали как минимум два высокопоставленных чиновника, причем отреагировали именно так, как этого хотели сами провокаторы. Последние правильно просчитали мотивы и стимулы, заставившие этих двух чиновников включиться в процесс: сильное желание не предавать широкой огласке процессы, происходящие в Венесуэле, где наше присутствие на фоне активно ведущихся без участия России переговоров в Осло приобретает, скажем так, не совсем однозначный характер. В результате одно породило другое, а другое потянуло за собой третье.
По факту же мы снова имеем дело с ситуативным реагированием на неожиданные «вводные», исходящие от нашего североамериканского «партнера». Такое реагирование всегда ведет к провалу. Для того, чтобы такие вещи впредь не повторялись, надо создавать общегосударственную систему противодействия операциям информационной войны и комплектовать ее специалистами, в этой войне разбирающимися (а не карьерными чиновниками с правильными анкетными данными, хорошо умеющими только задирать нос). В этой сфере, так же как и во всех других, кадры решают все.