Печи для Освенцима и московского крематория разработал один человек
«Печь была советская, инженеры были советские, покойники были советские - все в разладе, кое-как, еле-еле...» - описывал в дневнике Корней Чуковский будни первого советского крематория, открытого в Петрограде 100 лет назад. Пробное опытное сжигание здесь произошло в декабре 1920 года, а уже в феврале 1921-го его закрыли, потому что все работало через пень-колоду.
Проблемы начались еще на этапе строительства. Под крематорий перестроили старые бани, отечественная печь «Металлург» в помещение не влезла, пришлось подгонять по ходу. Во время первого испытания что-то взорвалось и возник пожар…
Куратором первого в СССР крематория был покровитель богемы Борис Каплун. Он прославился тем, что строил из себя наркомана - дышал смоченными в эфире платочками. Дружить с ним было выгодно. Каплун мог заселить писателей и поэтов куда получше, мог выделить сытный паек. Своих друзей: поэта Гумилева, балерину Спесивцеву и многих других Каплун водил смотреть на сжигание. Людоедские подробности зрелища охотно приводит детский писатель Чуковский.
- Не поехать ли в крематорий? - сказал он, как прежде говорили: не поехать ли к «Кюба» или в «Виллу Родэ»? «А покойники есть?» - спросил кто-то… Созвонились с крематорием, и оказалось, что, на наше счастье, есть девять покойников. «Едем!» - крикнул Каплун… Мы по очереди заглядывали в щелочку и с аппетитом говорили друг другу: «раскололся череп», «загорелись легкие», вежливо уступая дамам первое место.
За три месяца работы здесь успели сжечь около 400 усопших - большинство скончались от инфекционных болезней.
Похоронный трамвайчик Москвы
- Архивные документы проливают свет на чудовищные события начала XX века в Москве. Когда Советы взяли власть, никто толком не знал, что делать с кладбищами, и по факту они оказались бесхозными, - рассказывает исследователь Донского кладбища Павел Паркин. - Не было могильщиков, в моргах образовались завалы. В больницах не знали, как избавиться от тел, поэтому хоронили их во дворах.
В Моссовет поступало огромное количество писем, в которых главы больниц описывали сложившуюся ситуацию и умоляли забрать тела. Санитарная обстановка на кладбищах царила ужасающая. Более или менее прилично все было организовано разве что на Ваганьковском кладбище. Туда сгоняли солдат для рытья рвов, куда потом сбрасывались тела и засыпались известью.
Вопиющий случай произошел в 1919 году, когда несколько больниц пытались вывезти 60 тел умерших и почему-то решили использовать для этих целей обычный трамвай. В вагон загрузили тела, но на полдороги он встал, а поскольку дело происходило летом, то прохожие по запаху стали о чем-то догадываться. Толпа окружила вагон и неистовствовала так, что для разгона пришлось вызывать солдат и стрелять в воздух.
Тело Ленина - сжечь
В 1923 году похоронный отдел (аналог нынешнего ГБУ «Ритуал») возглавила Феодосия Газенбуш. Одним из пунктов программы этой прогрессивной женщины стало строительство в Москве крематория. Правда, поначалу ее никто не поддержал. Но дело с мертвой точки сдвинула смерть Ленина в 1924 году.
Когда Ильич скончался, уже на следующий день высшие чины заговорили в газетах о том, что самым правильным и идеологически верным было бы кремировать вождя. А поскольку в стране нет ни одного крематория, то сначала Ленина хорошо бы забальзамировать, а уж как только крематорий появится - сразу же предать огню.
Сказано - сделано. Моссовет принимает решение о постройке первого в столице крематория и начинает активно подыскивать здание, которое можно было бы перестроить под новые нужды. Изначально выбор пал на церковь Большого Вознесения у Никитских Ворот. Знаменитый храм, где Пушкин венчался с Гончаровой, мог бы стать местом сжигания трупов. Но от незавидной участи его спасли воспротивившиеся верующие. А потом и комиссия сочла, что храм слишком большой, да еще и в центре города.
В итоге крематорием суждено было стать храму Серафима Саровского на Новом Донском кладбище. В пользу выбора сказалось и то, что церковь стоит на погосте и там имеется огромный подвал, где располагались склепы. В этих склепах и предлагалось установить печь.
Был проведен закрытый конкурс архитектурных проектов, в котором участвовали всего трое зодчих. В том числе тогдашняя звезда Константин Мельников. К тому моменту он сделал павильон для выставки в Париже, был автором саркофага Ленину и по заслугам считался фаворитом. Однако архитектор предложил такой проект, что у комиссии подкосились ноги.
Согласно передовой идее, шатер храма нужно было перестроить в маяк с огнем, горящим в ночное время. А после того как тело после прощания опустится в нижний кремационный этаж, на родственников и друзей покойного предлагалось опускать сферу, которая бы накрывала их полностью, на несколько минут погружая во мрак и подчеркивая трагичность момента.
Константин Степанович занял только второе место, чему очень огорчился. Первое же присудили не такому радикальному проекту Дмитрия Осипова, который и был осуществлен. Здание в авангардном стиле ничем не выдавало бывшую церковь, а справа и слева от зала прощаний внутри помещения располагались закрытые колумбарии, рассчитанные на прах 7 тыс. человек.
Могилы закатали в асфальт
Ныне к зданию крематория от ворот кладбища ведет центральная аллея. Но до 1926 года ни входа, ни аллеи не было. Это был обычный кладбищенский участок с могилами. Однако ворота пробили, а через газету «Вечерняя Москва» обратились к родственникам усопших с просьбой присутствовать на эксгумации и перенести прахи с того места, где предполагалось проложить аллею. Кто-то пришел, кто-то не пришел. В результате около 15 могил закатали в асфальт.
Принимая во внимание неудачный опыт Петербурга с печью «Металлург», было принято решение использовать агрегат западного производства. Выбор пал на немецкого поставщика «Й. А. Топф & сыновья». Компания занималась разными печами: как для изготовления хлебобулочных изделий, так и кремационным оборудованием. Инженер компании Прюфер Курт приезжал в Москву и производил необходимые замеры помещений.
Спустя несколько лет этот же человек разрабатывал все кремационные установки в немецких лагерях смерти, в том числе в Освенциме. Незадолго до окончания Второй мировой войны Курт был арестован советскими войсками, получил 25 лет лагерей и умер где-то в СССР.
Панихиды на «кафедре безбожия»
Изнутри крематорий оформили аскетично. Осипов посчитал, что нужно оставить белые стены, чтобы не отвлекать прощающихся. День там начинался рано. В 9 утра все уже были на местах. В большом зале, под пальмами, проходила гражданская или религиозная панихида.
Несмотря на то что крематорий считался «кафедрой безбожия», в нем предусмотрели место для служения представителя любой конфессии. Вскоре появился и орган, взятый из Михайловского лютеранского собора. Инструмент простоял в крематории около 70 лет и в 90-е был передан храму Петра и Павла на Китай-городе. На нем теперь играют разную музыку. Не так давно, например, исполняли мелодии из мультфильма «Король Лев».
После панихиды раздавался короткий звонок, и гроб очень медленно опускался. Двое из близких могли спуститься в «рабочее помещение», где происходил процесс сжигания. Сегодня это звучит дико, но мои знакомые из уст в уста передают историю, как их прабабушка в 30-е годы наблюдала за сожжением тела своего пятилетнего ребенка.
Первое время «Общество развития и распространения идей кремации» активно проводило лекции в Нескучном саду. Выслушав оратора, граждане организованно шли на экскурсию в крематорий. Там они могли не только осмотреть устройство кладбища, но и попасть в траурный зал. И через специальное окошко наблюдать, как кремируют тело. Эта практика страшно раздражала родственников покойных, они завалили жалобами Моссовет. Поэтому жутковатые экскурсии отменили.
После сжигания останки расфасовывались в металлические капсулы, на дне которых выбивались фамилия и инициалы покойного, номер кремации и дата. Потом эти капсулы можно было либо закопать в землю, либо поместить в урну и установить в колумбарии. Именно металлическая капсула спасла прах революционера и чекиста Якова Юровского, убийцы царской семьи.
Несколько лет назад одна верующая женщина, сопоставив некоторые факты, поняла, что в колумбарии рядом с прахом ее родственников стоит ваза с прахом комиссара-цареубийцы. Дама явилась на кладбище с молотком и расколотила ячейку с урной. Однако возмездие не удалось: в урне стояла металлическая капсула. Прах Юровского до сих пор занимает ячейку в колумбарии, но теперь закрыт тряпочкой, чтобы фамилия не бросалась в глаза.
«Полтора кило белых нежных костей…»
Вот как описывал процесс кремации журналист Маллори в статье «Огненные похороны», опубликованной в «Огоньке» в 1927 году:
- Гроб на рельсах. Венки снимаются и будут отданы родственникам. Номерок из огнеупорного кирпича кладется на гроб. С этим номерком гроб медленно вводится в печь. Номерок извлекается затем вместе с останками сожженного, благодаря чему избегается возможность смешения останков разных лиц. Гроб въезжает по рельсам в печь. Он мгновенно охватывается пламенем. Гроб из легкой фанеры. Железные дверцы печи захлопываются заслоном. Вы подходите к печи вплотную. Там, за этими кафелями - от 850 до 1100 градусов выше нуля. А здесь вы стоите рядом с огненной стихией и почти не чувствуете жары…
Вот небольшой глазок из слюды. Взглянем. Медленно и равномерно горит труп. Гроб сгорел уже давно. Его газообразные остатки давно выведены на воздух…
Труп горит медленно. Трескается череп крестообразно. Сгорают конечности. Горит скелет туловища. Трупы, сильно пропитанные лекарствами, горят дольше. Не болевшие люди горят дольше болевших. Мужчины требуют для сжигания больше времени, минут на 20, чем женщины. В общем, 6 пудов хорошего черного кокса дают 1 1/2 кило белых нежных костей…
Продолжение истории первого московского крематория читайте в следующем номере «Экспресс газеты». Вы узнаете:
- Почему тело Владимира Маяковского восстало из гроба.
- Зачем в 1931 году бывший деникинский офицер в одиночку сжигал по ночам тела расстрелянных.
- В каких жутких условиях хранится сейчас прах родителей и дедушки Александра Ширвиндта.
