«Ирония судьбы. Начало». Часть 7

Сцена 19

Неожиданно фары машины Катаняна наткнулись на какой-то предмет, стоящий прямо перед ним на дороге. Выруливать вправо было опасно: можно было врезаться в идущую параллельным курсом платформу с «Жигулями» или вообще улететь в кювет. Он выкрутил руль резко влево и, выскочив на встречную, затормозил. Фура чудом не перевернулась, но от резкого торможения ее развернуло поперек шоссе.
Лукашин открыл глаза, и первое, что он увидел, было огромное изображение Виолы в красном кружке и подпись, дабы не было сомнений, что это именно она: VIOLA. Он зажмурился, решив, что это опять сон, а когда открыл глаза, то снова увидел знакомые русые волосы и голубые глаза. Евгений опять не поверил в реальность происходящего и на всякий случай еще раз крепко зажмурил глаза.
Катанян вылез из кабины и очень медленно прошел вдоль фуры. Он закрыл глаза, прошептал молитву, перекрестился и осторожно выглянул из-за угла прицепа. То, что он увидел, его просто взбесило: на самоваре, словно замерзший херувим, сидел Евгений с закрытыми глазами. Катанян в ярости бросился к Евгению. 
- Ты что?! - закричал Катанян, нависая над Лукашиным. - Умереть захотел?! Пожалуйста, иди умирай, где хочешь! А я тут при чем? Меня зачем с собой приглашать? Ты почему тут спать сел? Что, другого места не мог найти?!
Евгений наконец открыл глаза и встал с самовара. Он ни слова не сказал ошалевшему Катаняну и, не обращая внимания на его вопли, вплотную подошел к фуре и уставился на изображение девушки. Он стоял и смотрел так, как обычно люди смотрят на великие полотна в Третьяковке. Наконец он произнес:
- Поразительное сходство, как будто с Виолы рисовали…
Катанян, не понимая, что вообще происходит, подскочил к Жене и продолжал:
- Слушай, ты что, больной, да? Я с тобой сейчас разговариваю, смотри в глаза!
Женя пристально посмотрел в глаза Катаняну и сказал:
- Красивая девушка, правда?
Катанян хотел еще что-то сказать, но эта фраза окончательно его обезоружила.
- Эта машина десять тонн весит, понимаешь?! Если бы я с грузом ехал, то все… Совсем тебя переехал бы, как ежика… В тюрьму пошел бы… А у меня сестра с маленьким Суриком… Их без меня кто кормить будет?
- Извините, устал я очень, - сказал Лукашин. - У меня свадьба через пять часов, а этот меня высадил… Ни одной машины, холодно, вот я и задремал…
Катанян прослушал все это и сказал:
- Подожди, друг, тебе тоже на свадьбу? Не к Рубику?
- Нет, это моя свадьба… Я - жених…
- Слушай, - удивился Катанян. - Если у тебя свадьба, то зачем ты между Ленинградом и Москвой спал?
Евгений хотел начать рассказывать, но понял, что надо торопиться.
- А вы меня до города не подбросите? У меня, правда, денег с собой нет.
- Слушай, зачем мне твои деньги? Думаешь, армяне жадные? Садись, поехали!
Они залезли в кабину, «вольво» выехала на нужную полосу и уже через несколько минут фура на приличной скорости проскочила тот самый пост ГАИ, на котором Лукашина посадили в машину.
- Спасибо, вы меня просто спасли, - сказал Евгений. - А сколько отсюда по времени ехать?
- Эта машина - зверь! Не заметишь, как приедем, - сказал Катанян. - Я первый в Советском Союзе на «вольво» сел. Меня в Швеции все знают… Говорят: а, это тот самый Катанян!
Евгений, так и сидел в обнимку с самоваром. Катанян улыбнулся и спросил:
- Слушай, я вот никак не пойму, образованный человек, зачем ты этот «чайник» носишь?
- Это мне на работе девочки подарили, говорят, чтобы в семье были уют и взаимопонимание, - ответил Евгений. - Считается, что чай из самовара вкуснее. А я вообще-то кофе люблю.
- Я тоже кофе больше люблю, - обрадовался Катанян. - А в рейсе, чтобы не заснуть, как ты посреди дороги, крепкий чай пью. Сейчас торопился и термос забыл…
Евгений наконец поставил самовар рядом с собой на сиденье и спросил:
- Едем-едем, а даже не познакомились. Как вас зовут?
- Эжен, - ответил Катанян. - Не надо «вас», всегда говори мне «ты»?
- А меня Женя, - сказал Лукашин. - Выходит, мы тезки?
- Точно! - обрадовался Катанян. - Поэтому ты мне сразу понравился. Думаю, какой культурный человек на дороге сидит, в костюме, надо его в город отвезти, пока он совсем не заснул.
- А я даже не помню, как заснул, - признался Женя. - Мы вчера с Павликом, моим другом, честно говоря, хватили лишнего…
Катанян протянул руку назад и вытащил пакет с грецкими орехами.
- Самый лучший орех, карабахский, попробуй, - сказал он и протянул пакет Жене. - Когда выпиваешь, на следующий день во рту нехорошо. Два-три ореха съешь, и можно гаишнику в трубку дышать - ничего не покажет. Значит, на свадьбу едешь?
- Да, - сказал Женя, пережевывая орехи. - Меня вчера на работе поздравляли, а свадьба у меня сегодня в десять утра.
- А кем ты работаешь, дорогой? - обернулся Катанян. - Артист?
- Почему артист?! Я хирург. Врач, - ответил Женя.
- О-о… - уважительно посмотрел на Женю Катанян. - Людям помогаешь. Это хорошо… Не волнуйся, Женя, мы еще заедем к Каринэ, она тебе такой кофе сварит, что ты на свадьбу прилетишь!
- Ну что вы, - сказал Женя. - Мне бы успеть перед загсом домой заскочить, а то там все волнуются.
- А ты на какой станции метро живешь?
- «Маяковская» рядом…
- Знаю, - кивнул Эжен. - Я машину поставлю, позвоню Араму, и он тебя на машине отвезет.
«Вольво» набрала скорость сто восемьдесят км в час, и Женя начал клевать носом.
- Женя, иди назад, поспи, - сказал Катанян и кивнул на койку у себя за спиной.
- Спасибо, - сказал Женя. - Умираю, спать хочу…
- Давай, конечно, дорогой, приедем я тебя разбужу.
Женя снял ботинки и забрался на кровать в задней части кабины.
- Я музыку немножко включу, чтобы не заснуть - сказал Катанян. - Тоже не спал сутки. Только вчера с напарником из Финляндии приехали. Товар сдали, он в Москве в гостинице остался, а я в Ленинград на свадьбу. Нельзя не идти, один хороший парень женится, понимаешь?
Но Женя уже спал как убитый. Катанян нашел ночное радио и подмигнул «VIOLE».

Сцена 20

Лукашин открыл глаза и попытался понять, где он находится. Двигатель «вольво» работал рывками, и машину кидало из стороны в сторону. Женя приподнялся на локте, продолжая раскачиваться во все стороны, как будто невеста из сна все еще держала его за грудки, и увидел ужасную картину: Катанян спал, навалившись туловищем на руль. Женя обалдевшим взглядом посмотрел на дорогу и в утреннем тумане различил едва мерцающие огни. Они уже давно съехали со своей полосы и двигались по встречной. Огни фар приближались и Лукашин закричал:
- Эжен! Эжен, проснись!
Катанян проснулся, выпрямился, но никак не мог прийти в себя после сна. Расстояние стремительно сокращалось. Лукашин понял, что надо что-то делать. Он резким движением подался вперед и через руки Катаняна крепко схватил баранку. Катанян моментально очнулся, и они вместе резко крутанули руль вправо. Встречный автомобиль, дико сигналя, пролетел мимо. Машину вынесло на обочину и какое-то время они ехали, подпрыгивая на ухабах. Окончательно обессилевший Лукашин через голову водителя свалился на пол кабины. Наконец, Катаняну удалось опять выехать на дорогу, и он, проехав еще метров сто, плавно затормозил. Евгений сидел на полу кабины и осматривал фрак. На локте зияла весьма заметная дыра.
- Женя, ты знаешь, что ты сейчас сделал? - дрожащим голосом спросил Катанян.
- Извини, я подумал, что ты заснул, - сказал Лукашин, поднимаясь с пола.
Катанян посмотрел на Женю глазами, полными слез.
- Ты сейчас, дорогой, спас меня от тюрьмы, а может, даже и от самой смерти…
Женя смутился, а Катанян порывисто обнял его и разразился страстным монологом:
Своим внукам, внукам моих внуков, их правнукам и всем их внукам и правнукам буду рассказывать, как ты меня спас, брат! Это сам Господь тебя ко мне послал… Если б не ты, заснул бы Катанян, а проснулся бы уже совсем не на этом свете… Кто бы тогда думал о Каринэ и маленьком Сурике? Спасибо, брат, я теперь твой должник до конца дней. Проси, что хочешь, Катанян все сделает!
Женя еще раз грустно посмотрел на разодранный локоть и спросил:
- Эжен, а может твоя жена Каринэ зашить мне локоть? А то неудобно, фрак не мой. Мне его один артист на свадьбу одолжил, понимаешь…
- Конечно, дорогой! Каринэ не жена мне, сестра! - радостно вскричал Катанян. - Да она так зашьет, твой артист еще спасибо скажет, что так вышло!
- Спасибо, - сказал Женя. - А то, как я в загс пойду в таком виде?..
- Не волнуйся, брат, - почти пел Катанян. - Моя сестра, знаешь, что из твоего фрака сделает? Ты один в загс «с иголочки» придешь! На тебя все смотреть буду, как на Микояна.
Женя посмотрел на самовар, перечитал надпись и весело сказал:
- Всю ночь с самоваром в обнимку провел, представляешь?
- Хорошо не потерял такой дорогой подарок, - сказал Катанян.
- Я пытался, и не один раз… Не дали.
- Это потому, что люди тебе его от всего своего большого сердца подарили, - объяснил Катанян.
Женя только сейчас заметил, что вся кабина оклеена кружочками «VIOLA», и спросил:
- Эжен, а зачем тебе эти картинки с девушкой? Для красоты?
Катанян немного подумал и очень серьезно ответил:
- Понимаешь, дорогой, у всех дальнобойщиков такая привычка: вешать у себя в кабине разных красивых девушек. Вот представь, ты едешь один, напарник спит, а вокруг на тысячу километров никого. И вдруг смотришь, а там она… Молодая, красивая и тебе улыбается. И сразу так хорошо становится, что петь хочется!
- А почему именно эта девушка?
- Красивая очень, - сказал Катанян. - Знаешь как: один любит блондинок, другой брюнеток, а я, как увидел ее, решил: встречу - женюсь!
- У меня невеста - копия этой девушки.
- Не может быть, дорогой, эта девушка финка. Я уже три года из Хельсинки в Москву «Виолу» вожу. Сыр такой, знаешь?
- Сыр не знаю, - сказал Женя. - А невесту мою знаешь, как зовут?
- Откуда могу знать, дорогой? - сказал Катанян.
Женя подмигнул Катаняну:
- Угадаешь, самовар твой! Даю подсказку: первая буква «в», последняя «а»…
«Вольво» опять стояла на обочине. Катанян чуть не плакал. Он посмотрел на Женю и спросил:
- У тебя фотография ее с собой есть? Хоть посмотрел бы… Может, не так похожа, как ты говоришь?..
- Да откуда?! У меня с собой, кроме самовара, ничего…
- Слушай, а где она живет?
- В Подольске, город такой недалеко от Москвы.
- Знаю, - сказал Катанян. - У меня там друг… А работает где?
- В Москве, на Останкинской башне.
Катанян с досадой хлопнул по рулю ладонями.
- Меня Грачик в том году звал на двадцать первый этаж в ресторан «Седьмое небо», а я не пошел. Надо было идти… Может, встретил бы ее раньше тебя…
- Она не в ресторане работает, - утешал Катаняна Женя.
- Все равно, вдруг зашла бы, за чем-нибудь, а там я сижу. И все…
Женя не нашелся что ответить. Он посмотрел на встроенные часы.
- Эжен, ты извини, может, поедем? А то я опоздаю.
Катанян вышел из своих невеселых мыслей и сказал:
- Один раз полюбил по-настоящему, а она выходит за другого.

Сцена 21

Они проехали молча несколько километров, и Катанян взял себя в руки.
- Как думаешь, Женя, а может так быть, что есть еще одна точно такая девушка?
- Не знаю, - сказал Женя.
- Ну, не точно такая, а почти… Как сестра… Со мной в армии два брата служили, Копейкины, Сергей и Николай. Так их даже замкомвзвода не мог отличить друг от друга… Может, у нее такая сестра есть?
Женя не знал, что ответить, и пожал плечами.
- Нет, правда, я точно чувствую - уверенно сказал Катанян. - У нее обязательно должна быть почти такая сестра!
- По-моему у нее есть брат. Двоюродный… - сказал Женя.
- А может, не только брат, - подмигнул Катанян. - Пусть хоть младшая сестра… Ничего, Катанян подождет, если надо.
Фура заехала на заправочную станцию, и Катанян побежал к окошку с теткой, а Женя вышел немного размяться. Он прошел вдоль прицепа, остановился напротив «Виолы» и несколько секунд рассматривал нарисованную девушку. Ему показалось, что рисованное изображение на мгновение превратилось в симпатичное личико Виолы и кокетливо улыбнулось ему… Жене стало очень грустно.
На шоссе затормозила машина и кто-то крикнул:
- Командир, не знаешь, в Питер прямо?
Женя посмотрел на водителя машины и пожал плечами.
- Прямо Москва, а в Ленинград, это вам в обратную сторону…
- Ну, ты шутник, - усмехнулся водитель, садясь в машину.
Женя решил, что его не поняли, и пошел к машине. Водитель тронулся с места и показал Жене рукой на обочину. Лукашин прошел немного вперед по шоссе и увидел какую-то надпись на склоне. Он подошел поближе и обомлел.
На фоне пожухлой травки, белым камнем-известняком была выложена надпись: « ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ГОРОД ГЕРОЙ ЛЕНИНГРАД!»
Ошарашенный Женя закрыл глаза и снова открыл. Надпись не изменилась и не исчезла. На другой стороне шоссе стоял указатель, на котором значилось: МОСКВА - 690 км…Он подошел к фуре и залез в кабину. Катанян уже был за рулем и вытирал руки чистым полотенцем.
- Совсем, почти приехали, дорогой, - сказал он Лукашину.
- Куда? - спросил Женя.
- В Ленинград, дорогой, в Ленинград. Как говорят - «колыбельная революции»… Это, кстати, так один армянин сказал…
- Колыбель революции… - автоматически поправил Женя.
- Я и говорю, колыбельная… - ничуть не смутился Эжен.
Женя вдруг замер и через секунду истерически захохотал. Катанян сидел в полном замешательстве.
- Что я такого сказал, почему смеешься? - спросил он, готовый обидеться.
Женя, наконец, выдавил сквозь истерику:
- И все-таки, Ленинград… Кеша, видимо, накаркал.
- Кто такой Кеша? - не понял Катанян.
- Один парень… Неважно, - сказал Женя. - И до Москвы всего 690 километров… А это, Эжен, очень-очень не близко…
- Конечно, дорогой Женя, - сказал Катанян, подозрительно косясь на Женю. - Это совсем далеко, целую ночь ехать.
Женя престал смеяться и, после небольшой паузы уже серьезно сказал:
- А свадьба-то у меня в Москве…
Улыбка слетела с лица Катаняна.
- Женя, дорогой, как в Москве, почему в Москве?
- Потому что живу я в Москве, работаю в Москве и жениться хотел тоже в Москве.
- Вай, прости, Женя, я просто подумал, что у Рубика свадьба в Ленинграде и у тебя тоже… Ты не сказал, я не спросил… Ты сказал, к Араму на «Маяковскую, я и…. думал… тут, в Ленинграде… А тебе надо не к Араму на «Маяковскую», а в Москве на «Маяковскую», там где Тофик и Сюзанночка! Ох, ослиная моя голова! Почему не сказал, что в Москву надо? О, я, несчастный! Спросить должен был: вы куда едете, зачем едете?..
Катанян сделал страдальческое лицо, и по всему было видно, что он хочет придумать, как помочь Жене.
- Знаю, что будем делать! - закричал он, почти как Архимед. - Пойдем!
Лукашин сидел очень расстроенный и удрученный.
- Куда? - устало спросил он.
- Сейчас любого парня остановлю, и он тебя прямо в Москву привезет. Пойдем, дорогой!
Катанян пулей выскочил из кабины и распахнул дверь с Жениной стороны. Ему очень хотелось исправить свою ошибку и помочь Жене.
- Сейчас уже семь утра, - сказал Женя, кивнув на приборную доску. - Свадьба в десять. Не успею.
- Ты, пока будешь ехать, я всем позвоню, - не унимался Катанян. - Скажу, что ты к ним летишь. Все сделаю, дорогой, не волнуйся.
- Эжен, спасибо, но я думаю, что свадьбы уже не будет.
Катанян все равно не сдавался.
- Женя, брат, я сейчас тебе такое скажу, что ты согласишься… Вот представь: твоя невеста готовилась, одевалась, прически разные делала, подруг приглашала, папе-маме сказала…И как теперь она людям в глаза смотреть будет? Ты должен ехать, пешком бежать, лететь должен.
Евгений ответил:
- А я уже и ехал, и бежал, и опять ехал и все равно попал в Ленинград, а не в Москву. Вот только не летел… Но лететь я не могу. Во-первых, у меня нет с собой паспорта, а во-вторых, денег.
Катанян решительно обошел кабину, сел на водительское место и завел двигатель.
- Женя, ты мне как брат, а я тебя подвел… Сам тебя отвезу. Рубику скажу, он поймет. Закрывай дверь, дорогой, поехали в Москву. Опоздаешь - не страшно, если любит - простит. Я тебя за пять часов довезу! Увидишь, какой Катанян водитель.
Евгений думал о чем-то своем, и вид у него был совсем невеселый. «Вольво» плавно развернулась и уже выехала на шоссе, готовая пуститься в обратный путь, как Женя положил руку на плечо Катаняна и сказал.
- Спасибо, Эжен, ты настоящий друг, но в Москву мы не поедем.
Катанян смотрел на Евгения в полнейшем недоумении.
- Почему? - только и смог он спросить.
- Я сейчас не смогу тебе объяснить, почему так поступаю… Можно, я у тебя отдохну, а потом как-нибудь доберусь домой?
Катанян тщетно силился понять Женю.
- Зачем «как-нибудь»? - сказал он. - Я завтра поеду в Москву, и ты со мной… Женя, я вижу, что тебе сейчас очень плохо…Ты не думай, я все понимаю… Отдохнешь у меня, Каринэ фрак зашьет, вместе на свадьбу к Рубику сходим…
- Спасибо, - сказал Женя. - Но на свадьбу я, пожалуй, не пойду…